(1/6) Развитие в современном мире: Капитализм и развитие

Прежде всего, следует прояснить, что понимается под самим термином «развитие». Существует большое множество трактовок этого термина в мировой науке². Автор данных строк придерживается понимания разви­тия, восходящего к философии истории Гегеля, считавшего критерием прогресса осознание свободы. С этой точки зрения под развитием стран и народов имеется в виду обретение ими субъектности в истории, когда те, кто в прошлом был лишь пассивным объектом эксплуатации со стороны колонизаторов, не просто добиваются формаль­ной независимости, но становятся полноправными членами мирового сообщества, достигают современного уровня материального и культурного развития, создают благоприятные условия для самореализации своих граждан.

Такое понимание истории соответствует отечествен­ной традиции общественной мысли. Оно было выражено еще основателем русского революционного социализма Александром Герценом (см. его «Письма об изучении природы»). Под влиянием гегелевской философии он синтезировал такую ценность «западников», как права и свободы индивида со «славянофильской» идеей народнос­ти в своей теории крестьянского социализма. Герцен считал, что вне процветания нации невозможна подлин­ная самореализация индивида.³ Так родилось русское народничество. Связь подобной философии истории с проблемой развития подчеркивается целым рядом исследователей. Например, Теодор Шанин считает, что русская революционная мысль предвосхитила проблема­тику современных развивающихся стран.⁴

Как известно, народники считали успешное развитие капитализма в России невозможным, полагая, что внутренний рынок в стране слаб, а мировой - поделен между развитыми странами-колонизаторами. Марксисты полагали, что капитализм в России будет развиваться так же, как и по всему миру, создавая сам свой внутрен­ний рынок (см., например, классическую работу В.И. Ленина раннего периода его деятельности «Развитие капитализма в России»). В дальнейшем раскол по тому же вопросу произошел уже в среде самих марксистов. Меньшевики стояли на платформе ортодоксии, считая, что русская крупная буржуазия (правые меньшевики во главе с Плехановым) или мелкая и средняя (меньшевики- интернационалисты во главе с Мартовым) способна осуществить переход России к капитализму.⁵ Поздний же большевизм можно понимать как своеобразное «марксистское народничество». В самом деле, ленинская теория «перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую» и теория «перманентной революции» Льва Троцкого исходили из того, что в России не может утвердиться развитый капитализм. Причина виделась в том, что отечественная буржуазия не может стать «гегемоном» буржуазно-демократической револю­ции, на что надеялись меньшевики. Как видим, проблема возможности «национально ориентированного капитализ­ма» далеко не нова для отечественной истории и общественной мысли.

Выдвинув идею о «неравномерности развития стран в эпоху империализма» и о «слабом звене в цепи империализма» Ленин вступил в противоречие со своей собственной позицией периода спора с народничеством. Он также вступил в противоречие с «Коммунистическим манифестом» Маркса и Энгельса, в котором воспевается вклад буржуазии в развитие производительных сил, говорится, что дешевые цены это «та тяжелая артиллерия», которая «разрушает все китайские стены», принуждая все народы принять капитализм «под страхом гибели» и (в другой работе) делается вывод, что развитые страны показывают отсталым «образ их собственного будущего». Следует отметить, что под конец жизни Маркс стал сомневаться в линейном пути развития истории, задумав­шись о различии между развитым и отсталым капитализ­мом. Источником этого переосмысления логики «Комму­нистического манифеста» стало знакомство с работами русских народников, прежде всего, Николая Чернышев­ского.⁶

На взгляд автора, дебаты о будущем капитализма в предреволюционной России во многом предвосхитили идеи мир-системного подхода, развиваемого школами Фернана Броделя, Иммануила Валлерстайна, Андре Гюндера Франка, Джованни Арриги, Самира Амина и других. Отличительной чертой этих течений является взгляд на капитализм как на неоднородную мировую систему, развивающуюся через эксплуатацию центром (развитые страны) периферии (отсталые страны). Следует подчеркнуть, что мыслители рассматриваемого направле­ния вышли из марксизма и сохранили, хотя и в разной мере, связь с исходным мировоззрением. Автор данных строк полагает, что такие фундаментальные категории Маркса, как трудовая стоимость, прибавочная стоимость и цена производства создают незаменимую аналитичес­кую основу для мир-системного подхода и особенно для исследования современного капитализма.

Совершенно напрасно Валлерстайн думает, что Маркс создал свой «Капитал» только для анализа замкну­того, изолированного хозяйства, в то время как капита­лизм исторически всегда развивался как мировая система.⁷ Представляется, что Валлерстайн подсознатель­но ограничивается мышлением в категориях первого тома «Капитала», тогда как для осмысления мирового капитализма еще большие возможности открывают теоретические модели второго и особенно третьего томов этого бессмертного труда. Речь идет о схемах воспроизво­дства и о знаменитой проблеме превращения трудовой стоимости в цену производства (или проблеме трансфор­мации в западной терминологии).

Опуская алгебраические схемы, поясним суть дела для читателей, не знакомых с предметом. Установив, что единственным источником стоимости товаров является труд, и, соответственно, что в основе прибыли лежит прибавочная стоимость, т.е. продукт неоплаченного труда рабочих, Маркс переходит к анализу макроэкономичес­кой структуры капитализма. Здесь он блестяще разреша­ет загадку, с которой столкнулся Давид Риккардо - если единственным источником стоимости является труд, то прибыль должна быть пропорциональна затратам труда на производство товаров. Между тем в реальности прибыль распределяется в экономике в соответствии с величиной капитала.⁸ Маркс разрешил это противоречие, проследив механизм формирования прибыли из прибавочной стоимости. Прибавочная стоимость создается пропорцио­нально труду, но распределяется пропорционально капиталу. Если в данной отрасли норма прибыли на затраченный капитал выше, то капитал перетекает в нее из менее выгодных секторов, производство расширяется, цены падают и прибыль понижается. Возникает тенден­ция к установлению равной прибыли на равновеликий капитал. Это означает перераспределение прибавочной стоимости между различными отраслевыми группировка­ми капиталистов. Если трудовая стоимость товара на отраслевом уровне складывается из стоимости потреблен­ных средств производства (с), оплаты труда рабочих (v) и прибавочной стоимости (т), то «цена производства» на межотраслевом уровне складывается из первых двух элементов плюс прибыль, соответствующая средней норме на капитал (р). Это означает, что при прочих равных условиях абсолютная величина прибыли будет тем больше, чем больше величина применяемого капитала. Это и есть превращение трудовой стоимости в цену производства, к которой тяготеет денежная цена товара.

Важнейшим выводом из сказанного является различие между трудовой стоимостью и ценой произво­дства. Для отраслей, в которых рабочих рук применяется меньше относительно орудий труда (например, для сельского хозяйства), цена производства будет ниже, чем трудовая стоимость. Для отраслей, в которых используется меньше рабочих относительно орудий труда (например, для промышленности), цена производства будет выше трудовой стоимости. Как видим, разница обусловлена отраслевым соотношением труда и капитала, которое Маркс называл органическим строением капитала и которое сейчас называется капиталовооруженностью труда. Отрасли с высоким органическим строением капитала располагают ценами выше трудовой стоимости, что позволяет их капиталистам присваивать часть прибавочной стоимости, созданной рабочими произ­водств с низким органическим строением капитала. Впрочем, капиталисты последних отраслей не остаются в накладе, получая свою «законную», среднюю норму прибыли на вложенный капитал. (В накладе остаются рабочие.) Таким образом, капитализм характеризуется глубоким неравенством трудовой стоимости и цены производства, к которой, как сказано, и тяготеют реальные денежные цены.

В течение всего времени с момента появления марксизма это несовпадение стоимости и цены рассмат­ривалось его идейными противниками как самое уязвимое место этого учения. Справедливости ради следует отметить, что проблема здесь есть. Тщательный математический анализ выявляет невозможность, исходя из предпосылок Маркса, соблюсти одновременно равенство суммы трудовых стоимостей и суммы цен производства с одной стороны, и совпадение совокупных величин прибавочной стоимости и прибыли - с другой. Это породило огромную литературу о проблеме трансфор­мации. Однако был предложен целый ряд ее решений при соблюдении исходных предпосылок Маркса. Сегодня возрождается интерес к русской экономико­математической школе конца XIX-первой трети XX веков, которая осуществила разработку данной проблематики, внеся в нее оригинальный вклад.⁹ В послевоенный период эта традиция была продолжена Пьеро Сраффой, опиравшимся на наследие Рикардо.¹⁰ По мнению автора данных строк, важным достижением Сраффы является то, что в его работе проблематика схем воспроизводства и превращения трудовой стоимости в цену производства изложена как две стороны единой теоретической модели. В результате получает более точное теоретическое обоснование мысль Маркса о том, что распределение дохода между рабочими и капиталистами, а также перераспределение доходов между различными группи­ровками капиталистов определяет цены товаров. Однако у Сраффы, как и у тех представителей русской школы, которые близки к нему, есть такой существенный недостаток, как отказ от открытой апелляции к трудовой стоимости.