(4/6) Развитие в современном мире: "Ловушка" развития

В качестве довода против теории зависимого развития обычно ссылаются на экономический подъем Юго-Восточной Азии. Вот что пишет, например, известный теоретик американского неоконсерватизма Френсис Фукуяма: «Азиатское послевоенное экономическое чудо показывает, что капитализм это путь экономического развития, который потенциально доступен всем странам». Более того, «развитые промышленные державы неспособ­ны заблокировать развитие опоздавшей страны», но только при том важном условии, что она «играет по правилам экономического либерализма (курсив мой - Р.Д.)».⁵⁰ Как эти правила обеспечивают насаждение отсталости, показано выше. «Азиатскую модель» также следует обсуждать в контексте реальных правил капита­лизма, а не их идеологического антуража.

Прежде всего, необходимо иметь в виду, что она является ярким примером т.н. «развития по приглаше­нию».⁵¹ После Второй мировой войны США потребовалось построить в Азии санитарный кордон по периметру стран, в которых к власти пришли коммунистические партии. Вот почему США создали условия для возрождения экономик Японии, а затем и Южной Кореи, Тайваня, Гонконга и Сингапура. Решающую роль в этом сыграло открытие американского рынка для экспорта, разумеется, трудоем­кой продукции из этих стран. В 1970-е гг. США использо­вали исторический шанс закрепить раскол между КНР и СССР, поощряя китайские реформы путем все того же допуска на свой рынок на тех же условиях. Таким образом, блестящая витрина азиатского капитализма создана под гнетом жестких потребностей «холодной войны». Именно поэтому следует более внимательно присмотреться к тому, что скрывает эта витрина.

Природа «азиатского чуда» хорошо отражена в знаменитой модели «летящих гусей» американского экономиста японского происхождения Терутомо Озавы. Обратимся к рис. 1. Модель отражает технологическую иерархию азиатских экономик, в которой, как в гусиной стае, есть ведущие и ведомые. Озава показывает в своих работах, что в послевоенный период Япония за несколько десятилетий прошла весь путь промышленного развития западных стран от трудозатратных производств, таких как сельское хозяйство и текстильная промышленность, до современных наукоемких и информационных техноло­гий.⁵² Каждая новая ступень развития характеризовалась большей капиталовооруженностью труда и, соответствен­но, большей величиной добавленной стоимости. При этом менее капиталоемкие процессы переносились в другие страны, например в Южную Корею. Эти страны второго порядка, принимая новые производства, которые становились уже не интересны Японии, в свою очередь переносили более примитивные технологии в другие, еще менее развитые страны. По мере передачи сверху вниз все новых технологий, не интересных для лидеров, к «гусиному клину» присоединялись новые участники регионального тандема. Озава считает, что этим доказы­вается возможность всех участников капиталистического рынка добиться экономического прогресса. Присмотрим­ся, однако, к его модели более внимательно.

Важно отметить, что в регионе реализованы глобаль­ные цепочки стоимости. На рисунке можно видеть, что ведущие страны осуществляют инвестиции именно в трудозатратные производства стран по величине капиталовооруженности труда (органическому строению капитала Маркса) и строго соответствующей иерархии величин добавленной стоимости. Лидеры перемещают звенья производства с большими затратами труда в более бедные страны, сосредотачиваясь на более выгодных звеньях в цепочке стоимости.

Модель Озавы это не что иное, как яркое эмпиричес­кое проявление превращения трудовой стоимости в цену производства Маркса. Вниз идут потоки капитала, вверх - потоки созданной стоимости. Прибавочная стоимость создается на нижних этажах этой иерархии, а присваива­ется на высших, но в строгом соответствии с занимае­мым положением. Обратите внимание на то, что за 60 последних лет, которые отражает модель, никто из участников тандема никого не только не перегнал, но даже не догнал.

Рис. 1. Модель «летящих гусей» Терутомо Озавы

Источник: Ozawa Т. The rise of Asia. The “flying geese” theory of tandem growth and regional agglomeration. - Cheltenham (UK), Northampton (MA, USA): Edward Elgar, 2009, p. 79.

Новый участник может пристроиться внизу только тогда, когда лидер соизволит отказаться от очередного технологического уклада, ставшего «неинтересным». Стоит подчеркнуть и то, что главным бенефициаром являются США - лидер центра мирового капитализма. Именно из Азии приходит большая часть товаров, своей дешевизной гарантирующих стабильность американской денежной системы (см. табл. 1). Это объясняется тем, что платой за вхождение в тандем является безвозмездная передача вышестоящим членам части своего фонда труда. Такой механизм надежно фиксирует положение лидеров, оставляя нижестоящим только надежду поживиться за счет новичков.

Нетрудно заметить, что главная страна, воплощаю­щая достоинства национально ориентированного капитализма в глазах россиян - Китай - занимает далеко не самое почетное место в тандеме. Да, Китай развивал­ся в последние десятилетия беспрецедентно высокими темпами и вышел на второе место в мире после США по величине ВВП. Однако сказанное выше о стоимостном измерении отношений центра и периферии мирового капитализма означает, что понятия роста становятся весьма двусмысленны, а порою даже просто обманчивы. Именно Китай демонстрирует это ярче всего.

Как показано выше, включенность экспортных производств периферии в глобальные цепочки стоимости означает их отрыв от национального процесса воспроиз­водства и включение в воспроизводственные процессы других стран на неравных и ущербных условиях. Данные табл. 1 (см. выше), выражающие безвозмездное присвоение трудовой стоимости периферии американ­ским капиталом, отражают, главным образом, вклад Китая. Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц не согласен, когда «Алану Гринспену часто воздают хвалу за эпоху низкой инфляции». В действительности, - считает он, - «тот факт, что Китай снабжал мир промышленными товарами по низким и даже падающим ценам, был одним из решающих факторов» низких цен.⁵³ Какова цена этого вклада Китая в стабильность США показывает анализ производства такого популярного изделия, как ай-фон. Обратимся к таблице 3.

Ай-фон разрабатывается американской фирмой «Эппл», его узлы и детали выпускаются различными японскими, корейскими, немецкими, американскими и прочими фирмами, а окончательная сборка изделия происходит в Китае на заводах корейской компании «Фокскон». Как видно из данных табл. 3, в 2008 г. - в разгар мирового кризиса - цена изделия была снижена в США на 100 долл., что позволило сохранить рынок. При этом, удельная прибыль продукта для фирмы «Эппл» не только не упала, но даже возросла до фантастических 65 % от продажной цены! Секрет этого успеха в заметном снижении удельных издержек, достигнутого за счет девальвации китайской валюты. В 2009 г. из 500 долл., по которым изделие продавалось на американском рынке, прибыль фирмы «Эппл» составляла 321,4 долл. Китайско­му сборщику платили 178,96 долл. Читатель может подумать, что это, все таки, тоже неплохо, и ошибется.

Дело в том, что на долю Китая из этой суммы приходилось лишь 6,5 долл.! Остальная часть суммы уплачивалась поставщикам комплектующих деталей.

Рассмотренная цепочка стоимости, также как и все остальные глобальные сети, паразитирует на сверхэксплу­атации труда самого нижнего, периферийного участника.

В частности, на заводах «Фокскон», спроектированных специально с широким применением ручного труда, рабочие трудятся по 12 -16 часов в день при 1 - 2 выходных в месяц и регулярными вторыми сменами. Вызванная невыносимыми условиями труда эпидемия самоубийств привлекла скандальное внимание к этим предприятиям.⁵⁴

Перед нами классическая цепочка стоимости, добавленная стоимость в которой распределяется между лидером, промежуточными странами и периферией мирового капитализма строго в соответствии с положени­ем каждого участника тандема в иерархии. Следует задаться вопросом: в этих условиях рост производства ай- фонов это рост чьей экономики?

Таблица 3. Доходность производства IPhone

Источник: Xing Y. and N. Detert, 2010, How iPhone Widens the United States Trade Deficit with the People's Republic of China, Asian Development Bank Institute, Working Paper No. 257, December (Paper revised May 2011), p. 7.

Рис. 2. Обобщенное представление азиатской производственной сети.

Источник: Palley Th. The rise and fall of export-led growth / The Levy Institute of Economics, Bard College. - WP N. 675. - 2011. - July, p. 15.

На взгляд автора, это рост, прежде всего и главным образом, американской экономики, точнее даже ее финансово-спекулятивного капитала. Во вторую очередь это рост экономики поставщиков деталей. И только в третью очередь и в самой меньшей степени это рост экономики Китая. Между тем, на таких условиях организо­вана большая часть китайского экспортного сектора.

В 2005 г. на иностранные фирмы приходилось 50,4 % экспорта Китая, а если добавить совместные предприя­тия, то эта величина вырастала до 76,7 %.⁵⁵ (Для импорта цифры составляли 47,2 % и 71,3 % соответственно.) Обратимся к рис. 2.

Он удачно дополняет и развивает модель «летящих гусей» Озавы (рис. 1). Рисунок 2 показывает, что Китай превратился в гигантский региональный сборочный цех, промежуточную площадку для экспорта продукции более развитых стран региона, т.е. занимающих более высокое положение в тандеме. В частности, за последнее десятилетие доля компонентов в экспорте в Китай увеличилась для Индонезии в 5, для Тайланда в 15, для Малайзии в 19, а для Филлипин в 60 раз.⁵⁶ Эксперт Всемирного банка отмечает, что «как часть региональной производственной сети машиностроения, Китай стал наиболее важным хабом конечной сборки, тогда как Япония и НИСы на сегодня являются наиболее важным источником инновационной составляющей».⁵⁷ Это особенно касается торговли высокотехнологичными товарами, в которой зависимость Китая от иностранных партнеров особенно велика - в этой продукции почти 80 % экспорта в Азию и импорта оттуда зависит от иностранного капитала.⁵⁸

Возглавляют всю азиатскую систему цепочек стоимости японские корпорации, которые «выстроили свои собственные сети производства и распределения, фрагментировав производственные процессы на несколько субпроцессов и разместив их там, где их можно осуществлять с наименьшими издержками. 74% экспорта и 56 % импорта головных офисов японских транснациональных корпораций приходится на их зарубежные филиалы».⁵⁹ Остается только добавить, что, как и показано в модели Озавы, главным рынком конечной продукции для японских ТНК являются США. Таким образом, положение Японии во главе «гусиного клина» определяется ее ролью как главного посредника в эксплуатации дешевых трудовых и природных ресурсов Азии в интересах американского капитала. Китай же является основой всей этой гигантской пирамиды, неся ее на плечах своих многочисленных и терпеливых рабочих.

В самом деле, в последние три десятилетия вся система обслуживания Китаем товарного, а затем и финансово-спекулятивного (см. ниже), рынка США покоилась на дешевизне китайского рабочего, которая поддерживалась искусственным путем. Большую часть рабочей силы Китая - 80 % в строительстве и 68 % в промышленности - составляет т.н. «плавающее населе- ние».⁶⁰ Под этим термином имеются в виду миллионы людей, которые в поисках работы перебрались в регионы, в которых они не прописаны и находятся, таким образом, формально незаконно. В основном это жители сельских областей, перебравшиеся в города. Однако есть и городское население, работающее в других регионах. Эта внутренняя миграция происходит, прежде всего, в прибрежную зону, в которой развернуты экспортные производства. В 2010 г. сельское «плавающее население Китая оценивалось в 211 млн чел.⁶¹

Не располагая регистрацией в местах своей работы, внутренние мигранты являются неполноценными гражданами. Они не имеют пенсий, не объединены в профсоюзы, не получают медицинского обслуживания и пособий по безработице. Подъем «плавающего населе­ния» связан с потребностью прибрежных регионов страны, работающих на мировой рынок, в дешевой рабочей силе.⁶² Мигранты обеспечивают китайские города дешевой и гибкой рабочей силой, готовой тут же вернуться домой в деревню при ухудшении конъюнктуры, «не создавая никакого бремени для городских служб занятости.... Для общества их практически не существует, и они могут быть изгнаны из городов в любой момент. Их можно постоянно контролировать, и беды этих людей не имеют никакого веса в сравнении с проблемами рабочих в подлинном смысле слова». Дома эти мигранты вклады­вают заработанные средства в улучшение хозяйства.

Пока они отсутствуют, их земельные наделы обрабатыва­ют родственники.⁶³ Одна пятая часть городских рабочих относится к категории временно занятых. Они получают более низкую оплату, на них не распространяются социальные льготы, смена длится 16 часов при шести­дневной рабочей неделе.⁶⁴ Кроме того, широко использу­ется труд школьников, применяемый с грубым нарушением законодательства.

Феномен «плавающего населения» представляет собой китайскую форму огораживания - отделения крестьян от земли, с целью заставить их пойти работать на фабрику за низкую заработную плату. Это и есть социаль­ная основа «империалистической ренты» по Амину. В эксплуатации мигрантов происходит присвоение не только текущей прибавочной стоимости, созданной ими, но и результатов труда в патриархальном хозяйстве сельских коммун. В самом деле, владельцы городских предприя­тий, на которых трудятся мигранты, ничего не вкладывают в воспроизводство и подготовку своей рабочей силы.

Эксплуатируемые ими люди родились и были выращены за пределами капиталистического сектора, но работают на его обогащение. Именно в этой сверхэксплуатации «третьего сектора» (в терминологии Розы Люксембург) и состоит главное конкурентное преимущество китайского капитала, когда он выступает младшим партнером своего американского патрона.

Еще один важнейший аспект китайской модели состоит в том, что эта не самая богатая страна Азии в 2000-е гг. стала главным иностранным кредитором США. Обратимся к рис. 3, изображающему структуру инвести­ций Китая в активы США.

Рисунок показывает не только стремительный рост этих вложений в 2000-е годы, но и преобладание инвестиций в т.н. «поддерживаемые государством частные предприятия», прежде всего, печально знамени­тые «Фредди Мак» и «Фанни Мэй». Эти фонды инвестируют деньги клиентов на рынке ипотечного кредитования. После обвала рынка акций компаний информационных технологий США «.сот» Китай стал вкладывать средства в рынок недвижимости.

Вообще особенностью современного мирового хозяйства является то, что производят в нем одни, а потребляют другие. Конечно, это лишь модификация базового принципа безвозмездного присвоения результа­тов чужого труда, на котором, как показано выше, капитализм покоится в течение всей своей истории. Однако никогда этот принцип не осуществлялся с таким размахом, как сегодня. Страны Азии, как главный поставщик товаров в США, имеют систематическое активное сальдо торгового баланса, также как и постав­щики нефти. Это напоминает положение в Британской империи (см. параграф 2). Также как Индия тогда, страны с положительным сальдо торгового баланса финансируют развитые страны, как это сейчас делает Китай.⁶⁶

Рис. 3. Структура инвестиций Китая в активы США, млн долл.

Источник: Jagannathan R., Kapoor М., and Е. Schaumburg, 2009, Why are We in a Recession? The Financial Crisis is a Symptom, not the Disease!, NBER WP 15404, Cambridge, MA, p. 16.

Рассмотрим рис. 4, изображающий соотношение платежного баланса США и задолженности американских домохозяйств.

Рис. 4. Платежный баланс и задолженность домохозяйств США в долл. на домохозяйство

Источник: Jagannathan R., Kapoor М., and Е. Schaumburg. Why are we in a recession? The financial crisis is a symptom, not the disease! // NBER WP 15404, 2009, (p. 17).

На рисунке хорошо видно, что накануне мирового экономического кризиса совокупная и особенно ипотечная задолженность американских домохозяйств стремительно выросла именно тогда, когда стало падать сальдо платежного баланса США. В этом отразился, в частности, тот факт, что главный кредитор США - Китай - вкладывал значительную часть своей выручки от торговли с Америкой в ее же финансовый рынок. Именно приток дешевых капиталов из Китая стал главным источником стремительно раздувшегося «пузыря» ипотечного кредитования, ставшего непосредственной причиной мирового финансового кризиса.

Почему же развивающиеся страны, обрекающие свое население на такие жертвы ради наращивания экспорта, не используют столь дорого доставшуюся им валюту на собственное развитие? Это предопределяется механизмом международных экономических отношений, созданным странами центра мирового капитализма. Как говорилось выше, институциональная природа мирового рынка такова, что побуждает страны периферии отчаянно бороться между собой за доступ на рынки развитых стран, прежде всего США. Для этого необходимо поддерживать искусственно заниженный курс националь­ной валюты. В самом деле, систематическое превышение экспорта страны периферии в страну центра над импортом оттуда создает растущий приток иностранной валюты на национальный денежный рынок. Количество национальной валюты уменьшается относительно иностранной. В результате курс национальной валюты по отношению к иностранной начинает расти. Это означает рост цены товара, скажем, в долларах, что снижает его конкурентоспособность на американском рынке. Чтобы не допустить подобного оборота событий, центральный банк периферийной страны вынужден печатать дополни­тельную величину национальной валюты и проводить интервенцию на валютном рынке, скупая и изымая из обращения «излишек» долларов. Затем их надо поместить где-то за пределами национальной экономики. Самое надежное это вложить их в ценные бумаги США. Получает­ся, что, потратившись на импорт дешевых товаров с периферии, американский капитализм получает обратно свои же деньги в виде иностранных сбережений. Это и есть пресловутые «правила игры по либеральным принципам». Остается добавить, что они являются вовсе не результатом спонтанной игры безличных рыночных сил, а последствием тщательно продуманной политики американских ТНК, финансовых властей и направляемых ими международных организаций, таких как МВФ, Всемирный банк и ВТО.

Таким образом, китайская модель, как типичная модель зависимого развития, предполагает двойную эксплуатацию своей рабочей силы и природы: первый раз на поставке на американский рынок дешевых товаров, а второй - на передаче американскому капитал; сбережений, созданных китайским народом очень дорогой ценой. Следует особо подчеркнуть, что если бы не эта эксплуатация, то американский финансово­спекулятивный капитал попросту не мог бы существовать Финанциализация и есть, прежде всего, не автономия финансового сектора, как часто думают, а механизм безвозмездного присвоения и передела между различны ми группировками капитала продукта чужого труда. Современный Китай является одним из важнейших столпов современного, спекулятивного капитализма. Насколько подобная модель отвечает пониманию развития, как обретения субъектности в истории, изложенному в начале работы?

На это можно возразить: вышел же Китай на второе место в мире по ВВП, значит, его выход на первое место это только вопрос времени. Дорогой читатель, прежде, чем соглашаться с этим бесконечно оптимистическим прогнозом, задумайтесь над судьбой Японии. Давно ли ei так же уверенно предрекали место ведущей державы 21-го века? Между тем, ее экономика стагнирует уже белее двух десятилетий, несмотря на то, что Япония смогла поставить себе на службу многочисленные и трудолюбивые народы большей части Юго-Восточной Азии. В связи с этим следует обдумать следующий вопрос может ли органическая часть мирового капитализма быт не затронута кризисом, поразившим систему в целом?

На взгляд автора данных строк, текущий мировой экономический кризис, перешедший из фазы спада в «Великую стагнацию», ставит под вопрос саму возмож­ность продолжения развития по китайской модели.

Этому как будто противоречат высокие темпы роста, которые Китай сохранил даже в условиях прошедшего мирового спада. Однако выше мы уже убедились в том, что рост в эпоху глобализации может быть обманчивым понятием. Задумаемся над качественными характерисп ками развития китайской экономики, как они отражены табл. 4.

Данные таблицы свидетельствуют, что доля потребле ния в ВВП страны, которая и раньше была невелика (лишь 45,3 % в 2001 г.), систематически падала в предкризисные годы, уменьшившись к 2007 г. почти на 9 %. Норма накопления в этот период оставалась стабильно высокой - около 40 % ВВП, а доля государстве ных расходов даже несколько снизилась. Зато в предкрг зисные годы стремительно рос такой показатель, как до, в ВВП чистого экспорта (т.е. превышение экспорта над импортом), совершивший скачок с 4,0 % в 2001 г. до 11,4% в 2007 г., т.е. почти в три раза всего за 6 лет. Такая гигантская величина чистого экспорта, доходы от которого вкладываются обратно в американскую экономику, означает чистую передачу фонда труда своего народа лидеру мирового капитализма.

Таблица 4. Динамика ВВП Китая по элементам в 2000-е годы

Источник: Pettis, “Lower Interest Rates, Higher Savings?’ http://www.financialsense.com, October 16,2011; China Statistical Yearbook.

Теперь рассмот­рим, что происходит с началом мирового кризиса. Доля потребления в ВВП обрушивается еще быстрее, достигнув в 2010 г. ничтожных 33,8 %. И это несмотря на некоторый абсолютный рост заработной платы в китайской промыш­ленности! Такое положение означает, что экономика все меньше работает на собственное население. Одновре­менно происходит настоящий коллапс чистого экспорта, просевшего к 2010 г. до 6,4 %, т.е. почти в два раза. Государственные расходы, сначала, заметно падают, но потом быстро возвращаются к докризисному уровню. За счет чего же были обеспечены беспрецедентно высокие темпы роста китайской экономики в условиях кризиса?

Рис. 5. Средняя загрузка производственных мощностей в Китае (в процентах)

Источник: People's Republic of China. 2012 article VI consultation / IMF country report No. 12/195. - New York; Washington, D.C.: International Monetary Fund, 2012, p. 25.

Ответ содержится в стремительном взлете доли накопления в ВВП, которая за три года (2008-2010 гг.) поднялась более чем на 6 %. Динамика данного показателя отражает огромные инвестиции в инфраструк­туру и строительство предприятий. Размах осуществляе­мых проектов на фоне всеобщего кризиса и упадка в мире производит ошеломляющее впечатление. На этом основании многие наблюдатели поспешили сделать вывод, что Китай переходит от экспортной модели к ориентации на внутренние механизмы роста. Для такого вывода, однако, нет достаточных оснований. Прежде всего, необходимо задаться вопросом: на какие рынки рассчитано гигантское строительство дополнительного основного капитала? Приведенные в таблице 4 данные говорят о падении как внутреннего (доля потребления в ВВП), так и внешнего (доля чистого экспорта в ВВП) рынков. Отсутствие сферы приложения нового капитала подтверждается и данными об использовании производ­ственных мощностей в китайской экономике.

Обратимся к рис. 5, отражающему загрузку производ­ственных мощностей в китайской экономике. Данные свидетельствуют, что этот показатель неуклонно снижался с уровня около 90% в 2000-м г. до примерно 80 % в 2007 г. Перенакопление капитала в реальном секторе мировой экономики, о котором говорилось в предыдущем параграфе как об отправном пункте мирового кризиса, происходило, прежде всего, на базе китайской экономи­ки. Однако с началом кризиса этот показатель стал падать просто катастрофически, достигнув 60 % в 2011 г. Таким образом, без малого половина созданных производствен ных мощностей простаивает! Это результат как падения внутреннего и внешнего рынков, так и массивного наращивания инвестиций.

Дополнительный зловещий смысл росту за счет перенакопления капитала придает тот факт, что он осуществляется на основе невиданного наращивания государственного кредитования, т.е. за счет увеличения задолженности. До сих пор часто подчеркивалось, что Китай не вовлечен в финанциализацию. Выше показано, что это далеко не так и что именно на китайских финан­сах, как на дрожжах, взращен американский спекулятив­ный капитал. Однако в Китае «пузырь» финансов и недвижимости не раздувался. Все изменилось в кризис­ные годы. И вот уже Кийохуко Нишимура, заместитель главы Японского банка, предупреждает, что «Китай входит в опасную зону». Рост кредитов и цен на жилье за последние пять лет «превзошел крайности, которые пережила Япония, перед тем как взорвался пузырь Никкей в 1990 г.»⁶⁷ Действительно, между 1985 г. и 1990 г., столкнувшись с резким ухудшением своих экспортных позиций в результате повышения курса иены к доллару, Япония пыталась делать примерно то же, что сейчас делает Китай - поддерживать рост инвестиций искус­ственным путем за счет наращивания стоимости финансовых активов.⁶⁸ Это обернулось кризисом, из которого, как сказано, эта страна так и не смогла выйти за последние более чем 20 лет.

Известный американский экономист Нуриель Рубини, проанализировав последствия перенакопления капитала в Китае, приходит к выводу о том, что «как только дальнейшее увеличение инвестиций в основной капитал окажется невозможным - вероятнее всего после 2013 г. - Китай обречен на резкое замедление роста».⁶⁹ Звучат и более резкие оценки: «Если вы посмотрите данные о Китае, вам следует перестать дискутировать о 'жесткой посадке', - считает Адриан Моуат, специалист по Азии из Джей-Пи-Морган. - Китай уже жестко приземляется. Продажи автомобилей упали, производство цемента упало, производство стали упало, акции строительных компаний падают. Это более не предмет для дискуссий, это - факт».⁷⁰

Американские авторы подытоживают мнение экспертов: «Чтобы избежать надвигающуюся беду, полагает сложившийся экономический консенсус, китайской экономике требуется изменить соотношение доли чистого экспорта, инвестиций и потребления в ВВП, уходя от экономики, которая с опасной чрезмерностью полагается на инвестиции и экспорт, при крайнем недостатке потребительского спроса и признаках набухающего пузыря финансов и недвижимости. Однако сама идея столь фундаментального сбалансирования - в тех гигантских масштабах, в которых оно требуется - ставит вопрос о противоречиях, лежащих в центре всей модели накопления на основе низкой оплаты труда, которая характеризует современный китайский капита­лизм».⁷¹

Иными словами, на пути подобного глубокого маневра стоят мощные препятствия. Как сообщает информированная деловая газета «Уолл-Стрит джорнал»: «Несмотря на огромные усилия архитекторов политики в Пекине, доля потребления домохозяйств в экономичес­ком росте Китая в прошлом году, в действительности, изменилась в обратном направлении», т.е. еще уменьши­лась, вместо того, чтобы возрасти. Важная причина этого, по мнению газеты, состоит в том, что «есть политические брокеры в китайской элите, которые сделали слишком большие деньги на старой модели, чтобы принять новую».⁷² Для того чтобы понять, о чем идет речь, необходимо присмотреться к социальной природе новоявленной китайской бизнес-элиты и к тому, как она связана с правящим политическим слоем.

Информационное агентство «Блумбергньюс» провело тщательное исследование, показавшее, что практически все т.н. «восемь бессмертных» соратников Дэн Сяопина из руководства КПК, инициировавшего реформы, основали свои собственные, мощные бизнес-кланы. 103 потомка «бессмертных» образовали сеть связей, эффек­тивно контролирующих значительную часть экономики страны.⁷³ Обследование 20 тыс. богатейших граждан Китая показало, что «более 90 процентов из них связано с высшими государственными или партийными функционе­рами. Самые богатые - это родственники высших руководителей, которые использовали свое положение, чтобы провести законы, трансформировавшие государ­ственные предприятия в акционерные компании, а затем назначили членов своих семей менеджерами этих предприятий»." Новоявленные «князьки» (princelings - так окрестили в западной печати бизнесменов- родственников высокопоставленных представителей китайской номенклатуры) взяли под контроль наиболее прибыльные бывшие государственные активы: банки, транспорт, энергетику, добычу минералов и т.д. Они получили доступ к ресурсам государственных банков, вступили в партнерство с иностранным капиталом, выпустили акции своих компаний на Нью-Йоркской и Гонконгской биржах. Важным источником их обогащении стали «откаты», получаемые от иностранных компаний за содействие их бизнесу в Китае.⁷⁵ При этом только меньшинство китайской бизнес-элиты связывает свое будущее с родиной. Согласно обследованию, 46 % богатых людей Китая обдумывает переезд в другую страну (главным образом, в США), 14 % уже подали документы на эмиграцию, и лишь 40 % не рассматривают такой шаг.⁷⁶

В свете этих фактов трудно не согласиться с Рубини, когда он утверждает, что «причины, по которым китайцы сберегают так много, а потребляют так мало, структурных (т.е. вытекают из структуры сложившихся общественных отношений - Р. Д.)». По мнению эксперта, увеличение доли потребления домохозяйств может оказаться дестабилизирующим фактором, т.к. «может привести к банкротству большого числа государственных предприя­тий (обогащающих «князьков» - Р. Д.), ориентированных на экспорт фирм и местных органов власти, все из которых политически весьма влиятельны. В результате, Китай будет инвестировать даже больше (курсив Рубини Р.Д.) в текущей пятилетке».⁷⁷ Вопрос о продолжении нынешней модели развития Китая становится предмета начинающейся классовой и политической борьбы.

Социальный протест в Китае неуклонно нарастал еще накануне кризиса. Так, Министерство общественной безопасности Китая сообщало в 2005 г. о 87 тыс. случаев массового «нарушения общественного порядка», в сравнении с 74 тыс. годом ранее.⁷⁸ С началом мирового финансового кризиса ситуация резко обострилась. В 2010 г. произошли забастовки на заводах компаний Хонда и Фокскон, за которыми последовала волна рабочего протеста, приведшая к некоторому росту заработной платы В связи с этим аналитики отмечали рост образованности и готовности бороться за свои права среди сельских мигрантов 15-25 лет, на дешевый труд которых, прежде всего, полагается экспортный сектор экономики.⁷⁹ События 2010 г. показали распространение левых настроений на молодое поколение рабочих. Вплоть до начала 2000-х годов социальная база рабочего протеста была ограничена работниками старого государственного сектора экономи­ки, пострадавшего от развития капитализма 1990-х годов. Теперь протест решительно помолодел, показав, что на авансцену китайской общественной жизни выходит новая сила.⁸⁰ Всего в 2010 г. в Китае зафиксировано 180 тыс. случаев проявлений массового протеста. Одним из их источников является инфляция, связанная со стимулирую­щими антикризисными мерами правительства⁸¹ и в значительной мере съедающая повышение заработной платы рабочих страны.

Наблюдается значительное возрождение левых настроений среди интеллигенции, считающей капитализм препятствием на пути выхода экономики страны из кризиса. Растущая часть интеллигенции и активистов общественных движений выступает за пересмотр идеологии свободного рынка, которая, как они считают, лежит в основе китайских экономических реформ. Они требуют укрепления социалистических начал в жизни страны путем восстановления позиций общественной собственности и усиления перераспределения доходов от богатых в пользу бедных. Из этого вытекает их программа преодоления кризиса экономики страны. Они полагают, что "вероятно, более обоснованным был бы уровень инвестиций в 30 % ВВП страны», а не почти 50 %, как сейчас (см. выше). Однако переход к этому уровню означал бы увеличение на 20 % ВВП потребления домохозяйств, которые в основном живут на заработную плату. Для этого «значительную долю национального дохода (между 15 и 20 процентами ВВП Китая) необходи­мо перераспределить от капиталистов к рабочим (курсив мой - Р. Д.). Такая мера, вероятно, столкнется с сильным сопротивлением со стороны капиталистического класса Китая».⁸² Такова позиция т.н. китайских «новых левых», часть которых ассоциирует себя с маоизмом, а часть с социал-демократией.

Хотя маоизм был продуктом революционного марксизма «с китайской спецификой», но изложенный подход «новых левых» не выглядит чисто революционной мерой. В нем ведь намечается не упразднение класса частных собственников, а только ограничение его аппетитов, которые обществу все труднее удовлетворять. Это программа радикальных левых реформ, а не революции. Однако и она, судя по т.н. «делу Бо Силая», является неприемлемой для правящего номенклатурно­капиталистического слоя Китая.

Бо Силай (1949 г.р.) был влиятельным членом Политбюро КПК и возглавлял партийную организацию крупного города Чонкин. «Популист с железным кулаком», - как назвал его английский «Экономист», - рассматри­вался его сторонниками как «китайский Владимир Путин».⁸³ Сын одного из восьми «бессмертных» (см. выше), Бо Силай принадлежит к одному из могуществен­ных семейных кланов, контролирующих экономику и власть страны. Он рассматривался как вероятный претендент на пост члена Центрального постоянного комитета Политбюро КПК, которое образуют высшие руководители страны. Однако весной 2012 г. Бо Силай неожиданно был удален со своих постов формально из-за политического скандала, связанного с его ближайшим соратником, возглавлявшим правоохранительные органы города. (Укрывшись в американском посольстве в Пекине, последний разоблачил злоупотребления своего шефа. Жена Бо Силая была обвинена в отравлении своего делового партнера - иностранного бизнесмена.)

Однако в действительности, как считают аналитики, причиной его падения стала т.н. «чонкинская модель». Возглавляя партийную организацию города, Бо Силай обрушился на организованную преступность и корруп­цию, увеличил расходы на социальные цели, продвигал «одновременное развитие» государственных и частных предприятий (вместо односторонней приватизации, происходившей в других провинциях), начал кампанию по возрождению маоистской культуры и символики. Многие «новые левые» рассматривали Бо Силая как своего вождя. По мнению авторитетного аналитика, свержение высокопоставленного партократа весьма многозначитель­но, ибо показывает, что КПК «намерена продолжать рыночно-ориентированные экономические преобразова­ния без существенных социальных реформ. Хотя такой курс и может быть выгоден китайским капиталистам в краткосрочной перспективе, он обречен далее обострить многочисленные противоречия Китая и потенциально способен подготовить условия для социального взрыва в не очень отдаленном будущем».⁸⁴

Следует отметить, что международные организации, представляющие интересы американского капитала, тоже заметили нарастающий кризис китайской модели и, судя по некоторым материалам, надеются обратить его в свою пользу. Так, Всемирный банк издал доклад, констатирую­щий, что китайская модель «несостоятельна» (unsustainable), но возлагающий вину за это на «чрезмер­ную» роль государства и недостаток конкуренции.⁸⁵ Доклад рекомендует разгосударствление экономики, либерализа­цию финансов и т.д. По-существу, Китаю предлагается пойти по российскому пути радикальных рыночных реформ «либерализации плюс стабилизации». Наверное, россияне лучше кого-либо другого представляют катастро­фические последствия подобного курса, если он будет принят.

Похоже, что мировой экономический кризис не только положил конец нынешней модели, но и породил борьбу за будущий вектор развития Китая. Сталкиваются три принципиальные позиции: (а) консервативная - любой ценой сохранять достигнутое положение, прежде всего доходы и привилегии элиты; (б) левая - перейти на модель роста, ориентированного на интересы своей страны, путем ограничения власти крупного капитала и перераспределения национального дохода в пользу трудящихся (социал-демократическая или конвергентная модель); (в) правая - осуществить ликвидацию остатков социальных завоеваний китайской революции, отдав лакомые куски китайской экономики иностранному капиталу, обрушить уровень жизни людей, сохранив Китай в сфере международной эксплуатации.