Институциональные препятствия инновационной деятельности российского бизнеса

20-22 апреля 2011 года в Московском государственном университете им. Ломоносова прошла международная научная конференция "Инновационное развитие экономики России: институциональная среда". На ней с докладом, посвященном инновационному развитию экономики России, выступил Руслан Дзарасов

Начиная радикальные рыночные реформы, наше общество надеялось в новых условиях повысить уровень эффективности экономики, уровень жизни населения, добиться достойного места на мировом рынке. Предполагалось, что частный бизнес будет заинтересован в повышении технологического уровня отечественной промышленности и сделает возможным скачок производительности труда. Действительность нанесла тяжелый удар по этим надеждам. Через двадцать лет после реформ Россия подсчитывает потери: падение производства, инвестиций и уровня жизни; технологическую деградацию и устаревание основных фондов; сырьевую ориентацию промышленности. Характерной чертой отечественной экономики стала ее невосприимчивость к техническому прогрессу.

Об этом свидетельствуют данные и низкой инновационной активности российских компаний. Обратимся к табл. 1.

Таблица 1. Оновные показатели инновационной деятельности добывающей и обрабатывающей промышленности, производства и распределения электроэнергии, газа и воды (%)

* В постоянных ценах, в процентах по отношению к 1995 г. Рассчитано по: [11, с. 10].

По официальным данным, в 2000-е гг. до начала мирового экономического кризиса затраты российских предприятий на инновации выросли более чем в два раза по сравнению с серединой 1990-х гг. Однако за весь этот период доля предприятий, осуществлявших инновационную деятельность, не превышала одной десятой. Доля же инновационных товаров и услуг в отгруженной продукции производственного сектора оставалась менее ничтожных 6%. Печально обстоят дела и в Москве, которая концентрирует львиную долю ресурсов страны для инноваций. По оценке городских властей, всего лишь около 8% предприятий города готовы к международной конкуренции, ужесточение которой должно неизбежно наступить в результате вступления России в ВТО [12, с. 5]. По тем же данным, инновационной деятельностью занимается не более 18% предприятий Москвы, а доля инновационной продукции в общем объеме отгруженной продукции города достигает лишь 2—3%. А ведь речь идет о «тучных годах» оживления экономики под влиянием неслыханно благоприятных условий на мировых рынках энергоносителей.
Неинновационный характер нашей экономики выражается и в состоянии фонда основного капитала. Так, А. Аганбегян считает, что средняя продолжительность жизни машин и оборудования в нашей экономике в целом составляет 18—19 лет вместо необходимых 7—8 [1, с. 138]. Согласно расчетам А. Корнева, «в настоящее время средний срок жизни машин и оборудования в промышленности, в том числе инвестиционном машиностроении, составляет более 21 года, что вдвое больше аналогичного показателя 1990 г. (10, 8 лет). ... В 2007 г. доля машин и оборудования в составе основных фондов промышленности, в том числе инвестиционного машиностроения, составила: в возрасте свыше 20 лет — 51,5%, 10 лет — 13,7, 15 лет — 25,9%»[13, 147]. Эти оценки подтверждают В. Борисов и О. Почукаева, согласно подсчетам которых доля технологического оборудования машиностроения в возрасте до 5 лет составляет 4,3% от всего парка отрасли, аввозрастедо Шлет — всего лишь 7,1% [2, 42]. Эти данные подтверждают результаты исследований К. Вальтуха [3] И. Воскобойникова [4], Г. Ханина и Д. Фомина [19], которые показывают, что накопление капитала в современной России недостаточно для поддержания текущей величины фонда основного капитала и для предотвращения его растущего старения. Этот вывод подтверждается и данными А. Изюмова и Дж. Вахали [27, 96]. Согласно их расчетам бурное оживление российской экономики, начавшееся в конце 1990-х, привело к падению капиталовооруженности труда.

Сторонники радикальных рыночных реформ склонны объяснять эти процессы любыми причинами — наследием 70 лет «коммунизма», чрезмерной ролью государства в экономике, отсутствием рыночных навыков у населения и т.д. — внешними по отношению к фундаментальным институтам капитализма. Между тем, на взгляд автора данных строк, институциональные препятствия инновационной деятельности российского крупного бизнеса коренятся в самой природе последнего.
Для того, чтобы лучше понять особенности отечественных компаний, необходимо рассмотреть институциональные предпосылки типичной западной организации. Обратимся к модели «мегакорпора-ции» американского посткейнсианца Альфреда Эйхнера (1938—1988) [24—26]. Это представительная, т.е. демонстрирующая наиболее типичные черты, корпорация обрабатывающей промышленности США послевоенного периода. Ее институциональная природа определяется отделением прав собственности от функций оперативного управления. Усложнение менеджмента в современных условиях требует передачи повседневного ведения дел команде специалистов. С другой стороны, для англосаксонской модели капитализма характерно распыление акционерного капитала, когда никто не обладает достаточно крупным пакетом акций, чтобы единолично контролировать дела акционерного общества. В этих условиях оперативное управление компанией закрепляется за командой управленцев, т.е. возникает их относительная независимость от собственников. Этот факт имел огромные последствия для всего экономического развития развитых стран Запада. Дело в том, что акционеры, как правило, ориентированы на извлечение ежегодных дивидендов по акциям, т.е. на максимизацию текущей прибыли. В противоположность этому благосостояние менеджеров зависит от долгосрочных позиций организации на рынке, именно это определяет уровень окладов, бонусы и неденежные привилегии управленцев. Вот почему отделение собственности от управления стало институциональной основой переноса временного горизонта управления корпорацией в долгосрочный период.
Другая важнейшая черта мегакорпорации — это ее принадлежность к отраслевой олигополии. В ее рамках уже не происходит ценовой конкуренции, ибо в условиях современных дорогостоящих основных фондов невозможно окупить инвестиции, если не планируешь стабильный будущий доход, который зиждится на относительном постоянстве цен. Однако конкуренция никуда не исчезла. Просто она ведется путем внедрения технического прогресса. В связи с переносом горизонта управления в долгосрочный период главным императивом мегакорпорации стал рост. Это выдвинуло инвестиции в центр всей стратегии компании. В условиях стабильности относительных долей компаний-олигополис-тов, утвердившихся на зрелых рынках, единственный способ повысить прибыли — это снижение издержек. Вот почему инвестиции в инновации становятся решающим условием выживания и долгожительства в крупном бизнесе развитых стран.
С этой точки зрения отечественный крупный бизнес является полной противоположностью американскому, демонстрируя институциональную укорененность краткосрочного горизонта управления, предполагающего «ущербные» инвестиции в устаревшие технологии.
Начать необходимо со специфической российской модели корпоративного управления. Среди специалистов в этой области существует значительное сходство мнений в том, что юридические права собственности у нас не могут быть осуществлены, если они не подкреплены неформальным контролем над активами [14—17; 21]. Можно сказать, что отечественный крупный бизнес опирается на своеобразную инфраструктуру контроля [23]. К ее внешним элементам относятся «крыши» в виде связей с правоохранительными органами или криминальными структурами, лоббистские организации, связи с высокопоставленными государственными чиновниками, частные охранные предприятия и т.п. Главная задача этих связей — обеспечить защиту доминирующих на предприятии лиц от «покушений» конкурентов. Внутренние элементы инфраструктуры контроля образуют централизация управления, службы мониторинга и внутреннего аудита, службы безопасности предприятия. Их задача — обеспечить контроль доминирующей группы над предприятием.
В результате власть на предприятии сконцентрирована в руках узкой группы лиц, часто занимающих положение и стратегических собственников, и топ-менеджеров. В то же время остальные заинтересованные в деятельности фирмы группы — мелкие акционеры, рабочие и управленцы — лишены влияния на корпоративное управление. Подобные отношения характерны для российских предприятий различных видов собственности: открытых и закрытых акционерных обществ, государственных предприятий и организаций смешанного типа. Как правило, из них выделяется доминирующая группа, создающая инфраструктуру контроля. Для обозначения подобных групп в отечественной литературе все чаше используется термин крупные инсайдеры [10; 14; 15; 18]. В западной литературе под инсайдерами понимаются те, кто влияет на корпоративное управление. В России, как сказано, к ним могут быть отнесены лишь те, кто располагает инфраструктурой контроля.

Тот факт, что крупные инсайдеры опираются преимущественно на неформальные институты своей власти над предприятиями, имеет важнейшие последствия для российской экономики. Прежде всего положение доминирующих групп всегда нестабильно. Ведь неформальный контроль нельзя закрепить законом, отстаивать предоставляемые им «права» в суде, передавать по наследству и т.д. В то же время неформальное господство всегда можно оспорить. Волны перераспределения прав собственности периодически прокатываются по российской экономике. Чаще всего они принимают форму криминального рейдерства [20].
Неустойчивость положения крупных инсайдеров неизбежно порождает краткосрочность их временного горизонта. Главной своей задачей они видят ускоренное обогащение, пока их не лишили господствующего положения соперничающие группировки крупных инсайдеров. Так специфическая модель корпоративного управления порождает и краткосрочный тип дохода, определяющий цели российских предприятий. Для его обозначения в отечественной литературе все чаще употребляется термин инсайдерская рента [5]. Под этим понимается краткосрочный доход (Доход, максимизируемый на краткосрочном временном горизонте.), извлекаемый крупными инсайдерами из контроля над финансовыми потоками предприятия.
Источниками инсайдерской ренты могут выступать: прибыли предприятия и его оборотные средства, урезание фонда оплаты труда рабочих и оклада управленцев, сокращение инвестиций, уход от уплаты налогов, сокращение расходов на социальную инфраструктуру предприятия, расхищение фонда амортизации, нарушение контрактных обязательств, в частности расхищение кредитов и т.д. Чем короче временной горизонт доминирующей на предприятии группы, тем больше доля изымаемых с предприятия средств и тем менее законным является присвоение ренты. Методы, применяемые для изъятия части финансовых ресурсов фирмы, отличаются большим разнообразием. К числу наиболее распространенных схем относятся: продажа продукции фирмы по заниженным ценам «своей» посреднической организации для последующей перепродажи товаров уже по рыночной цене; закупка сырья, узлов и деталей у «своего» поставщика по завышенным ценам; выплата штрафов подконтрольной организации и т.д. Во всех подобных случаях средства оседают на личных счетах, часто офшорных, крупных инсайдеров.
Присвоение инсайдерской ренты доминирующей на предприятии группой подрывает благополучие других заинтересованных в деятельности фирмы сторон, таких как рабочие, управленцы, мелкие акционеры. В ответ на необоснованное урезание своих доходов они прибегают к различным способам выражения протеста и оппортунистического поведения. Нарушение прав мелких акционеров ведет к недооценке инвесторами акций российских предприятий [10]. Управленцы стремятся компенсировать недоплаченные средства различного рода хищениями, закупая сырье и материалы у независимых поставщиков по завышенным ценам с последующим получением откатов, расхищая сырье и продукцию предприятия, разворовывая средства, отпущенные на инвестиции [14, 93-104]. Рабочие отлынивают от работы, производят на оборудовании предприятия изделия для продажи на рынке в целях личного обогащения, разворовывают продукцию предприятия, создают организованные преступные сообщества [5, 291-314]. Таким образом, российское предприятие находится во власти целого ряда корпоративных конфликтов. Крупные инсайдеры реагируют на их обострение увеличением вложений в инфраструктуру контроля, подавляя оппортунизм своих сотрудников.
Извлечение инсайдерской ренты и порождаемые этим конфликты имеют бесчисленные негативные последствия как для деятельности российских предприятий, так и для экономики страны в целом. Прежде всего вывод большей части прибыли сокращает фонды, доступные для инвестиций. Тот же эффект имеет и наращивание дорогостоящей инфраструктуры контроля. Кроме того, неизбежное усиление централизации управления сверх необходимой меры ведет к снижению эффективности бизнеса [14; 15]. Краткосрочно ориентированные предприниматели игнорируют потенциально выгодные для предприятия инвестиционные проекты с периодом самоокупаемости, превышающим их временной горизонт [6]. Таким образом, присвоение ренты крупными инсайдерами подрывает как предложение инвестиционных фондов, так и спрос на них.
Подытоживая, можно сказать, что слияние собственности и управления российскими компаниями в виде неформального контроля крупных инсайдеров является коренной чертой институциональной природы российского крупного бизнеса. Инфраструктура контроля, по существу, означает опору российских капиталистов на насилие как основу своей власти над предприятиями, прежде всего над трудовым коллективом. В инсайдерской ренте, слабо связанной с эффективностью постановки бизнеса, выражается полуфеодальная природа российского капитализма, несовместимого с инновационным развитием. Важнейшей институциональной предпосылкой модернизации отечественной экономики является преодоление механизма инсайдерского контроля, разрушение его инфраструктуры. Это предполагает установление той или иной формы социального контроля за крупным капиталом. Хорошим примером может служить германская модель корпоративного управления, предполагающая соучастие в принятии важнейших решений наемных работников, государства, банков и собственников предприятий. Важнейшей внешней предпосылкой реформы корпоративного управления является создание независимого суда, обеспечивающего возможность отстаивать свои права законным путем (Подробнее о планово-рыночной модели развития см. в: [6, Заключение; 8]).

Подробнее с излагаемой на данных страницах концепцией можно ознакомиться по следующим источникам: [5-9; 22; 23]

Литература

1. Аганбегян А.Г. Инвестиции в стратегии социально-экономического развития / Проблемы модернизации экономики и экономической политики России. Экономическая доктрина Российской Федерации // Материалы Всероссийского экономического собрания (Москва, 19-20 октября 2007). — М.: Научный эксперт, 2007.
2. Борисов В.Н., Почукаева О.В. Инновационно-технологическое развитие машиностроения как фактор инновационного совершенствования обрабатывающей промышленности // Проблемы прогнозирования. — 2009. — № 4.
3. Вальтух К. Необходима мобилизационная экономическая стратегия // ЭКО. - 2000. - № 11.-С. 3-15
4. Воскобойников И. О корректировке динамики основных фондов в российской экономике // Экономический журнал ВШЭ. — 2004. - № 1. - С. 3-15
5. Дзарасов Р.С., Новоженов Д.В. Крупный бизнес и накопление капитала в современной России. М.: Едиториал УРСС, 2009.
6. Дзарасов PC. Механизм накопления капитала и инвестиционные стратегии российских корпораций: Дис. док. экон. наук. М.: 2010.
7. Дзарасов Р.С. Российский капитализм: анатомия эксплуатации // Альтернативы. — 2010. — № 4. — С. 33-46.
8. Дзарасов Р. Планирование в условиях рынка // Экономика мегаполисов и регионов. 2010. — № 6. — С. 40-51.
9. Дзарасов Р.С. Методология Н.А. Цаголова в исследовании накопления капитала в современной России // Вестник МГУ. Серия 6. Экономика. — 2009. — № 3.
Ю.Дорофеев Е.А. Модели ценообразования на российском фондовом рынке: Дис. канд. экон. наук. — М., 2001.
11. Индикаторы инновационной деятельности: 2009 / Стат. сб. — М.: Росстат РФ Минобрнауки РФ ГУ-ВШЭ, 2009.
12. Информационные материалы о деятельности Департамента науки и промышленной политики за 2007 год и мероприятиях, намеченных на 2008 год. — М.: Правительство Москвы. Департамент науки и промышленной политики города Москвы, 2008.

Дзарасов Р.С. д.э.н., в.н.с, ЦЭМИ РАН