Методология Н.А. Цаголова в исследовании накопления капитала в современной России

В статье описываются преимущества политэкономического, качественного анализа экономики как упорядоченной системы субординированных процессов перед позитивистской методологией, рассматривающей экономику как механическую совокупность отдельных, самостоятельных явлений. Выявляется центральная для нашей экономики роль инсайдерской ренты как исторически конкретной формы прибавочной стоимости, присущей современному российскому капитализму. Раскрывается механизм, посредством которого накопление этого вида дохода определяет инвестиции отечественных компаний, социальные отношения на предприятиях, структуру цен и характер экономического роста в нашей стране. Цаголовская методология позволяет сделать это, разграничивая исходное, основное и производные отношения в капиталистической системе.

The paper considers the advantages of the qualitative analysis of economy from the standpoint of political economy, when the subject is seen as a well-ordered system of the subordinated process. This perspective is in contrast with the positivistic methodology, viewing the economy as a mechanical totality of the separate independent phenomena. The crucial role of insider rent for our economy is underscored. This phenomenon is treated as a concrete form of the surplus value peculiar to the modern Russian capitalism. The mechanism is identified by means of which accumulation of insider rent determines investments of the Russian companies, the social relations at our enterprises, the price structure of the economy and the nature of economic growth in our country. Tsagolov's methodology permits doing this due to its distinguishing between the original, the main and the derived relations in the capitalist system

Введение

Эмпирические исследования инвестиций в современной Рос­сии выявляют только те стороны накопления капитала, которые находятся на поверхности экономических отношений. Результаты подобных исследований глубоко противоречивы и сами по себе не позволяют дать содержательную оценку этого явления: фиксиру­ется рост валовых показателей экономики и в то же время сокра­щение фонда основного капитала страны[1]; отмечаются значитель­ные темпы роста инвестиций по отношению к предыдущему году[2], но происходит падение качества основных фондов[3]; менеджеры большинства компаний считают производственные мощности предприятий недостаточными по величине и по качеству[4] и в то же время не считают это важным ограничителем увеличения производства[5] и т.д. Важнейшим эмпирическим фактом является низкая величина и ущербное качество инвестиций российских предприя­тий в условиях долгосрочного оживления отечественной экономики (см. ниже). Однако причинам и последствиям этого явления оте­чественная литература уделяет недостаточно внимания. Как отме­чают Г. Ханин и Д. Фомин[6], в нашей стране «исследование про­блемы накопления находится в еще более жалком положении по сравнению с самим фактом накопления капитала за весь постсо­ветский период». На взгляд автора данной статьи, в подобном по­ложении не в последнюю очередь проявляется радикальный отход отечественной экономической науки от политической экономии и неадекватность позитивизма, свойственного господствующей сегодня неоклассической теории. Решение «загадки российского капитала» — т.е. вопроса о том, почему нашим капиталистам как классу выгодны ущербные инвестиции — может быть найдено в результате осмысления накопленных эмпирических данных с помощью методологии экономического анализа, разработанной «школой Цаголова».

1. Цаголовская методология

Сутью Цаголовской методологии анализа экономических про­цессов является обобщение метода так называемого «восхождения от абстрактного к конкретному», примененного К. Марксом в его «Капитале». Как известно, сам этот подход впервые был разра­ботан Гегелем в его знаменитой «Науке логики». Сутью подобной методологии является разграничение нескольких уровней реаль­ности, в которых ведется научный анализ. В изучаемом явлении сперва выделяется исходная категория, выражающая его самую глубокую, качественную основу. Это достигается путем отвлечения (абстрагирования) от многообразных конкретных сторон вещи и выделения ее наиболее типичных свойств. Тем самым получается самое общее определение предмета, выражающее черты, присущие всем его вариациям. Абстрактное, как правило, не наблюдается в реальности непосредственно, а может быть выделено только тео­ретическим анализом. Практически все понятия, которые мы ис­пользуем в повседневном общении, являются абстракциями. На­пример, никто никогда не видел «фрукты» сами по себе. Однако мало кто затруднится объяснить, что это обобщенное название (абстракция) яблок, груш и т.д., выражающее нечто общее для них всех. Таким образом, речь идет о том, чего непосредственно — т.е. эмпирически — наблюдать нельзя, но что, тем не менее, является ре­альным. Кроме того, имеется в виду более глубокий уровень реаль­ности, которую эмпирический материал прямо не отражает. Самое абстрактное и в силу этого исходное понятие научной системы в ходе ее развития обогащается более конкретными чертами. Но­вые категории, по Гегелю, возникают не спонтанно, а в той форме, в которой разрешается противоречие предыдущих категорий. Та­ким образом, вся система научных понятий выстраивается как лесен­ка, ведущая от абстрактного к конкретному, от простого к сложному, от исходного к производному. Каждая ступенька этого восхожде­ния занимает свое законное место. Так, логика Гегеля развертыва­ется из исходного понятия «чистого бытия», которое одновременно есть «чистое ничто».

Материалистически переосмыслив рассматриваемый метод, К. Маркс положил его в основу своего «Капитала». Исходным по­нятием данной системы является «товар», представляющий собой «элементарную форму» капиталистического богатства[7]. Являясь по внешней своей форме потребительной стоимостью, т.е. предна­значенный удовлетворять ту или иную человеческую потребность, товар произведен не для собственного потребления, а для обмена. («Он рвется из рук своего создателя, буквально жжет ему руки», — как выражался Н.А. Цаголов на своих лекциях.) Будучи противо­речивым единством стоимости и потребительной стоимости, товар образует всеобщую форму, в которой развиваются все остальные отношения капиталистического общества. Из противоречия товара возникают различные, все более сложные формы стоимости, деньги, капитал и остальные конкретные понятия. В результате капита­листическая экономика предстает перед нами не как хаотическое нагромождение отдельных процессов и явлений, а как упорядо­ченная социально-экономическая система («способ производства» в терминологии Маркса). Ее основные причинно-следственные связи отражаются восхождением от абстрактного к конкретному.

По известному выражению Ленина, «если Маркс не оставил "Логики" (с большой буквы), то он оставил ЛОГИКУ "Капита­ла"». Философский анализ метода «Капитала» представлен в ряде обстоятельных работ советских авторов[8]. Вклад Н.А. Цаголова в решение этой проблемы состоит в разработке обобщенного метода «восхождения от абстрактного к конкретному» в изучении эконо­мических систем. Рассматриваемый подход воплощен в двухтомном курсе политической экономии МГУ, вышедшем под редакцией Н.А. Цаголова[9]. Этот курс имеет целый ряд только ему присущих особенностей, выгодно отличающих его как от других учебников того времени, так и от сегодняшнего «экономикс». В частности, университетский курс различал политэкономию в «широком и в узком смысле»: теорию всех социально-экономических формаций и теорию капитализма и социализма; ставил вопрос о соотноше­нии исторического и логического в экономическом исследовании; отмечал несовпадение юридической формы собственности и ле­жащих в ее основе экономичеких отношений и т.д. Главной чертой рассматриваемого курса является систематическое применение метода «восхождения от абстрактного к конкретному» для решения всех основных проблем, затронутых исследованием, в создании системы взаимосвязанных категорий экономической науки[10].

Для рассматриваемой темы накопления капитала в современ­ной России особое значение имеет одна из центральных проблем университетского курса — разграничение исходного и основного экономических отношений. Если первое образует всеобщую форму всех остальных экономических явлений данной социально-эконо­мической системы, то второе — определяет ее цель. Так, товар, как уже указывалось, является исходным понятием в анализе капита­лизма. Но он не выражает специфику именно этого общественно­го строя. Товарную форму имеет и экономика так называемого «простого товарного производства» (т.е. общества мелких товаро­производителей, не применяющих наемный труд). Товарно-денеж­ные отношения выделялись и в советском хозяйстве. Они присущи и теоретически мыслимому рыночному социализму. Специфику капитализма как такового выражает именно прибавочная стои­мость, понимаемая как продукт неоплаченного труда рабочих, без­возмездно присваиваемый капиталистами. Именно это понятие отражает цель данного способа хозяйствования. Прибавочная стои­мость появляется как закономерное порождение развития товарных отношений и таким образом полностью соответствует исходному отношению как своей абстрактной форме. В то же время извлече­ние прибавочной стоимости (накопление капитала) является основ­ным экономическим отношением капитализма потому, что оно определяет, подчиняет себе все остальные экономические отноше­ния: цены, заработную плату, занятость, воспроизводство (эконо­мический рост) и т.д.

Значение марксистской методологии подчеркивается тем, что ее в неявной форме в той или иной мере применяли многие круп­нейшие мыслители в истории экономической науки, в том числе А. Смит, Д. Рикардо, А. Маршалл и др.[11] Сегодня также мировая экономическая литература рассматривает философские основы «Капитала» в современном контексте[12]. В частности, уникальность этого метода в современной философии некоторые авторы видят в том, что в отличие от позитивизма неоклассики он позволяет формировать систему научных понятий[13].

2. Крупный бизнес в современной России

Н.А. Цаголов разграничивал в понятии собственности юриди­ческую форму и экономическое содержание. Он указывал, что в истории известны случаи, когда эти две стороны имущественных отношений противоречили друг другу[14]. Например, в XVII—XVIII вв. некоторые колонисты, прибывавшие в Северную Америку, обна­руживали, что они не могут применить привезенные из Старого Света деньги в качестве капитала[15]. Это происходило потому, что в Новом Свете не хватало свободного наемного труда: «Отсутствие наемных рабочих не лишает капиталиста средств производства, но его средства производства перестают быть реальным капиталом, а он — действительным капиталистом, ибо отсутствует то отноше­ние, которое делает собственника средств производства капиталистом»[16]. Таким образом, деньги, являвшиеся капиталом в одних социально-экономических условиях, переставали быть таковыми в других. Еще одним подобным примером является разница между «красногвардейской атакой на капитал»[17] (т.е. актом национализа­ции) и «обобществлением производства на деле»[18] (т.е. налажива­нием планирования), которую проводил Ленин. Таким образом, реальное содержание имущественных отношений определяется не столько юридической формой собственности, сколько социально-экономической системой. Этот подход дает ключ к пониманию природы отечественного крупного бизнеса.

К концу 1990-х гг. в нашей стране была проделана большая работа по внедрению норм хозяйственного права, основанных на законодательстве стран с развитой рыночной экономикой[19]. В ре­зультате по этому показателю наша страна вошла в число лидеров среди стран с переходными экономиками[20]. Однако в России пло­хо обстоит дело с реальным осуществлением норм закона[21]. В ре­зультате этого возникла большая разница между формой и сутью имущественных отношений. В литературе по корпоративному управлению в современной России признается, что в нашей стране формальные права собственности невозможно реализовать, если они не подкреплены неформальным контролем над активами[22].

Подобное положение означает, что простое обладание акциями российского предприятия еще не позволяет получать от него ре­альные доходы. Как отмечает Т. Долгопятова, собственность при­носит выгоду, только если она «дает контроль над финансовыми потоками предприятия». Вот почему «приобретение и/или удер­жание контроля над текущей деятельностью компании стало основ­ным мотивом приобретения акций»[23]. В этих условиях произошла значительная концентрация собственности в российском крупном бизнесе[24]. Исследования внутреннего контроля в российских кор­порациях показывают, что концентрация собственности стала важ­нейшей чертой российской модели корпоративного управления, поскольку доминирующий акционер либо сам является топ-ме­неджером, либо строго контролирует его деятельность[25]. В литера­туре по управлению лица, располагающие неформальным контролем над предприятиями, получили название крупных инсайдеров[26]. Появление нового термина связано с тем, что члены доминирую­щей в данном бизнесе группы могут вообще не являться его соб­ственниками, если это государственное предприятие, или если они осуществляют контроль через подставных лиц. В зарубежной ли­тературе под инсайдерами понимаются те, кто оказывают суще­ственное влияние на корпоративное управление[27], без чего, как демонстрируется в данной работе, в современной России невоз­можно реализовать формальные права собственности. Автором этих строк обосновано понятие «инфраструктуры контроля», обо­значающее сеть формальных и неформальных институтов, с по­мощью которых крупные инсайдеры контролируют предприятия[28]. В ней можно выделить внешние и внутренние элементы (рис. 1).

Рис. 1. Инфраструктура инсайдерского контроля Источник: Dzarasov R. Insider Control and Investment Behaviour of Russian Corporations: PhD. Thesis. Ch. 3. Stoke-on-Trent, 2007. P. 78.

К первым относятся: цепочка подставных фирм (облако офшо­ров), с помощью которой реальные собственники маскируют свой контроль над предприятием[29]; связи с госчиновниками, обеспечи­вающие лоббирование интересов доминирующей группы в государственных структурах[30]; внешняя защита «прав собственности»[31]: пресловутые «крыши» и частные охранные предприятия[32], обеспе­чивающие безопасность доминирующей группы от посягательств конкурентов.

Внешние элементы инфраструктуры контроля крупных инсай­деров представляют собой не что иное, как «захват государства» ими, т.е. подчинение деятельности официальных структур своим деловым интересам[33].

К внутренним элементам рассматриваемого института относят­ся: прямой контроль над топ-менеджментом предприятия[34]; цен­трализация принятия решений, предполагающая наращивание управленческих структур контроля и аудита сверх меры, необхо­димой для эффективного ведения бизнеса[35]; внутренние службы безопасности, обеспечивающие контроль над наемными работни­ками и рядовым менеджментом[36].

Сказанное означает, что, несмотря на наличие законодательства, утверждающего акционерную форму собственности в России, ре­альные имущественные отношения развиваются по совершенно другим законам. С точки зрения университетского курса полити­ческой экономии инфраструктура контроля означает не что иное, как средство «внеэкономического принуждения», сродни тому, на которое опирались феодалы[37]. Как и в упоминавшихся выше слу­чаях, понимание реальных отношений собственности в нашей стране предполагает анализ социально-экономической системы, в условиях которой мы живем, и прежде всего ее основного эконо­мического отношения.

3. Инсайдерская рента как конкретная форма прибавочной стоимости

Особенностью методологии «восхождения от абстрактного к конкретному» является модификация категорий, отражающих одно и то же явление, но на разных ступенях анализа. Так, стоимость товара превращается в цену производства, прибавочная стоимость в прибыль, простое производство в расширенное и т.д. Чем ближе исследование подходит к уровню конкретного явления, тем более разнообразными могут быть его формы. Политическая экономия в широком смысле говорит о том, что имущим классам всех эксплуа­таторских обществ присуще присвоение прибавочного продукта. Политическая экономия в узком смысле исследует такие формы последнего, как доход рабовладельца, феодальная рента, приба­вочная стоимость. Доход капиталиста при более конкретном рас­смотрении в свою очередь принимает вид предпринимательской прибыли, земельной ренты, банковского процента, дивидендов и т.д.[38] Несмотря на значительные различия между этими конкрет­ными формами прибавочной стоимости, все они соответствуют основной цели капиталистической экономики.

Однако история знает различные виды капитализма. Известно, что «поздний» Маркс обдумывал своеобразие «отсталого капитализма»[39]. В сегодняшнем марксизме существует крупная школа изучения капитализма как «миросистемы», различающая его центр и периферию[40]. Поскольку единство капитализму придает основ­ное экономическое отношение, то и исторически различные типы этого общества должны характеризоваться разными видами послед­него. В связи с этим представляется оправданным ставить вопрос о конкретной форме прибавочной стоимости, выражающей специфи­ческую цель исторически определенного капиталистического обще­ства. Следует подчеркнуть, что невозможно выявить основные черты современной российской экономики, если не определить те специфические социальные интересы, которые господствуют в ней и направляют ее развитие.

Как мы уже выяснили выше, основу частной собственности в отечественном крупном бизнесе составляет механизм внеэкономи­ческого принуждения, воплощенный в инфраструктуре контроля. Преимущественно неформальный характер этого института имеет важные последствия. Инсайдерский контроль не может быть юри­дически закреплен, передан по наследству и т.д. Доминирующее положение крупных инсайдеров может быть оспорено конкурен­тами. В настоящее время в России насильственное перераспределе­ние контроля над предприятиями институционально закреплено. Исследования показывают, что ежегодно главный собственник меняется на 6—8% отечественных предприятий[41]. На слушаниях в Государственной думе РФ приводились данные о том, что из 1870 случаев слияний и поглощений, произошедших в 2005 г., 75% носили враждебный характер[42]. В России враждебное поглощение (т.е. приобретение компании вопреки воле ее менеджмента и сове­та директоров), как правило, носит характер криминального наси­лия (рейдерства)[43]. Согласно недавнему социологическому иссле­дованию, в год в России совершается 70—80 тыс. попыток рейдерских захватов, из которых до 5 тыс. завершаются успехом[44]. При этом главной фигурой рейдерства в последние годы стал госу­дарственный чиновник[45]. Сложился настоящий рынок, на кото­ром рейдерские организации по единым ценам предлагают свои «услуги» по отъему чужого бизнеса[46]. Подобная деятельность пре­вратилась в крупную отрасль народного хозяйства России с еже­годным оборотом около 30 млрд долл.[47] и прибылью, доходящей до 1000%[48]. Таким образом, несмотря на наличие развитой и за­тратной инфраструктуры контроля, крупные инсайдеры находятся под постоянной угрозой экспроприации их собственности «сорат­никами по классу». Вкупе с другими последствиями неформального характера инсайдерского контроля это порождает фундаменталь­ную нестабильность положения доминирующих на российских предприятиях групп.

В подобных условиях естественной является краткосрочность временной ориентации крупных инсайдеров. Проявляется она, прежде всего, в том специфическом типе дохода, извлечение кото­рого свойственно российским капиталистам. Для его обозначения в отечественной литературе все больше утверждается понятие инсайдерской ренты или, точнее, ренты крупных инсайдеров[49]. Име­ется в виду доход доминирующей на российском предприятии группы, извлекаемый за счет контроля над его финансовыми потоками. Со­гласно Е.А. Дорофееву[50], распоряжение финансовыми потоками фирм является своеобразным «нерыночным активом». Непрозрач­ность финансовых потоков позволяет собственникам-менеджерам извлекать доходы в «недивидендной форме»[51]. Менеджер крупной российской компании утверждает, что доминирующие собствен­ники систематически вмешиваются в работу управленческого ап­парата компаний с единственной целью: «обеспечить изъятие в свою пользу как можно большей доли финансовых ресурсов»[52]. Формы изъятия ренты разнообразны. Например, распространен­ным способом является продажа продукции подконтрольной ком­пании по заниженным ценам подставной фирме, учрежденной крупными инсайдерами. В дальнейшем происходит перепродажа товара уже по рыночным ценам, а разница переводится, как пра­вило, в офшоры на личные счета крупных инсайдеров.

Инсайдерскую ренту надо отличать от предпринимательской прибыли, извлекаемой бизнесом развитых капиталистических стран. Последняя определяется разницей между доходами бизнеса и его затратами, т.е. зависит от эффективности постановки дела. Инсайдерская рента зависит от эффективности предприниматель­ства гораздо меньше, так как она извлекается за счет контроля над финансовыми потоками предприятия. В краткосрочном периоде даже убыточное предприятие может приносить подобный доход, пока оно осуществляет хоть какую-то деятельность. Как уже ука­зывалось, контроль над предприятием, в том числе над его финан­совыми потоками, опирается на механизмы внеэкономического принуждения. Подобное положение сближает инсайдерскую рен­ту с рентой феодальной. Последняя, как известно, присваивается в результате внеэкономического принуждения крестьян к труду[53]. Таким образом, доход российского капиталиста обладает смешанны­ми чертами феодальной ренты и предпринимательской прибыли.

Извлечение инсайдерской ренты выступает как основное эко­номическое отношение современного российского капитализма и формирует его главные черты.

Прежде всего следует отметить, что целью российского предприя­тия в отличие от его западного аналога является максимизация краткосрочного дохода в ущерб долгосрочному росту. Типичная американская корпорация характеризуется отделением собствен­ности от оперативного управления, поскольку акционерная соб­ственность слишком распылена. Благосостояние менеджмента в от­личие от благосостояния акционеров зависит не от краткосрочной прибыли в виде дивидендов, а от долгосрочных позиций корпора­ции на рынке[54]. Российская модель корпоративного управления, как уже сказано, характеризуется слиянием собственности и управ­ления в силу доминирования крупных инсайдеров. Их стремление к извлечению краткосрочной ренты определяет временной гори­зонт развития российских предприятий, несовместимый с потреб­ностями долгосрочного роста. Формы, в которых проявляется крат­косрочность стратегии отечественных компаний, многообразны: инвестиционная «близорукость», урезание затрат на НИОКР, сла­бое внедрение систем материального стимулирования, неразвитость механизмов долгосрочного планирования, отсутствие неявных контрактов и т.д.[55]

Роль извлечения инсайдерской ренты как основы развития рос­сийского капитализма проявляется и в том, что она определяет со­циальные отношения на предприятиях. Источником дохода, из­влекаемого из контроля над финансовыми потоками фирмы, являются: экономия на фонде заработной платы рабочих и оклада менеджеров; урезание дивидендов мелких акционеров; сокращение инвестиций; уход от налогообложения; невыполнение контракт­ных обязательств перед деловыми партнерами и т.д. В результате возникает целая система конфликтов крупных инсайдеров с дру­гими заинтересованными в деятельности предприятия сторонами. Большинство российских акционерных обществ не платит ника­ких дивидендов своим акционерам вообще[56]. Другие формы нару­шения прав мелких акционеров в России стали притчей во языцех. Извлечение инсайдерской ренты подорвало положение рабочих, вызвав снижение их реальной заработной платы, уравнительность в оплате труда, ликвидацию социальной инфраструктуры пред­приятий и т.д.[57] Урезание окладов менеджмента представляет не меньшую проблему для отечественных предприятий. Кроме того, карьера управленцев определяется не столько их профессиональной подготовкой и деловыми качествами, сколько их принадлежностью к окружению крупных инсайдеров.[58] Результатом становится про­тивопоставление интересов менеджеров и доминирующих на предприятиях групп. Эти конфликты интересов вызывают глубо­кое противостояние различных социальных сил.

В ответ на многочисленные нарушения прав мелких акционеров рынок систематически недооценивает ценные бумаги отечествен­ных компаний. Согласно исследованию Е.А. Дорофеева[59], финан­совые инвесторы просто вычитают из стоимости акций величину предполагаемой инсайдерской ренты. Конфликт рабочих с доми­нирующими собственниками в отдельных случаях проявляется в виде открытого протеста[60], но чаще выражается в виде скрытых форм воровства, работы налево на оборудовании предприятия, низкой трудовой дисциплины и низкого качества работы и т.д.[61] Управленцы стремятся повысить свое благосостояние путем орга­низации хищений продукции предприятия или используемого им сырья; заключения за взятки невыгодных для предприятия кон­трактов с партнерами, например на поставку сырья и оборудова­ния по завышенным ценам; принятия инвестиционных проектов неэффективных для предприятия, но создающих условия для раз­воровывания выделенных на них средств, и т.д.[62] Описанные выше действия рабочих и менеджеров представляют собой присвоение доходов за счет контроля над частью финансовых потоков пред­приятия. Это не что иное, как деятельность мелких инсайдеров, извлекающих свою долю ренты за счет доходов доминирующей группы.

Таким образом, инсайдерская рента как конкретная форма при­бавочной стоимости, присущая современному российскому капи­тализму, определяет цели отечественного крупного бизнеса и кон­фликтный характер распределения созданного им дохода. Тот же фактор лежит и в основе механизма накопления капитала отече­ственными корпорациями.

4. Инсайдерская рента и инвестиции

Накопление капитала представляет собой категорию более кон­кретную, чем прибавочная стоимость. Его суть состоит в создании условий для воспроизводства дохода капиталиста. Накопление ка­питала осуществляется в стоимостной форме и его механизм несет на себе печать распределения, присущего данному типу капита­лизма. Плодотворным является сравнительное изучение данной проблемы в России и в развитых капиталистических странах.

На взгляд автора, большими преимуществами для решения по­добной задачи обладает теория американского посткейнсианца А. Эйхнера. Речь идет о его модели мегакорпорации, т.е. типичной американской компании обрабатывающей промышленности[63]. Важной ее чертой является обсуждавшееся выше отделение соб­ственности от управления, побуждающее менеджмент максимизи­ровать долгосрочный рост. Подобная цель ставит в центр всей стратегии развития корпорации инвестиции. В связи с этим цено­вая политика подчиняется задачам накопления капитала. Такой подход означает, что мегакорпорация стремится установить цену своей продукции на уровне, обеспечивающем накопление фондов, необходимых для финансирования запланированных инвестиций. Ключевую роль здесь играет начисление надбавки на удельные из­держки производства. В соответствии с теорией Калецкого, ее ве­личина отражает «степень монополизма», т.е. власть корпорации над рынком[64]. Как будет показано ниже, важнейшей особенно­стью модели Эйхнера для анализа российской экономики является то, что в ней решения о ценах и распределении дохода фирмы — на инвестиции и заработную плату — принимаются одновременно. Кроме того, данный подход различает спрос на инвестиционные фонды и их предложение. Первая функция связывает финансовые ресурсы с портфелем инвестиционных проектов фирмы, упорядо­ченных по убыванию ожидаемой доходности. Вторая функция связывает фонды с издержками по их накоплению.

Конфликт по поводу распределения дохода российских компа­ний, рассмотренный выше, позволяет проследить влияние инсай­дерской ренты на цены и инвестиции корпоративного сектора рос­сийской экономики. Естественно, что сокращение финансовых потоков предприятия подрывает предложения инвестиционных фондов. Здесь решающую роль играет временной горизонт крупных инсайдеров. Чем он короче, тем большая величина средств изыма­ется с предприятия, вплоть до полного прекращения каких-либо инвестиций[65]. Затраты на инфраструктуру контроля также высту­пают важным ограничителем накопления соответствующих фон­дов. Чем острее внутрифирменные конфликты, тем больше средств надо выделить для усиления механизмов подавления про­тивостоящих крупным инсайдерам социальных групп. Это прямой вычет средств из инвестиционных фондов[66]. Извлечение инсай­дерской ренты подрывает и спрос на инвестиции. Чем короче вре­менной горизонт доминирующей группы, тем меньше устанавли­ваемые нормативы сроков самоокупаемости инвестиционных проектов, и тем жестче ограничения по их стоимости и ожидаемой доходности[67]. Это означает, что значительная часть потенциально выгодных для компании проектов отвергается. Так происходит по­тому, что прибыль от подобных вложений ожидается за пределами временного горизонта крупных инсайдеров. Подрыв предложе­ний инвестиционных фондов и спроса на них означает, что пере­сечение этих функций, определяющее величину и характер капи­таловложений, происходит на уровне гораздо ниже объективно возможного. Кроме того, снижается и качество осуществляемых инвестиций, что предопределяется выбором в пользу их более краткосрочных вариантов. Таким образом, происходит размен долгосрочного роста компании на краткосрочную ренту крупных инсайдеров. Подобный процесс можно проиллюстрировать с по­мощью диаграммы (рис. 2)[68].

Рис. 2. Структура цены на продукцию мегакорпорации (а) и российской корпорации (б и в)

Рисунок демонстрирует, что структура цены мегакорпорации Эйхнера (а) включает издержки текущего производства и надбавку, которая целиком идет на покрытие издержек долгосрочного роста фирмы (инвестиции). У российской корпорации с развитой ин­фраструктурой контроля, подавляющей оппортунизм (б), часть инвестиционных фондов образует ренту крупных инсайдеров. У компании с острым внутрифирменным конфликтом (в) надбав­ка на издержки содержит еще и долю мелких инсайдеров. Таким образом, структура цены в нашей модели отражает распределение создаваемого фирмой дохода, а также его определяющую роль по отношению к инвестициям.

Ущербный характер инвестиций российских компаний под­тверждается широким кругом эмпирических данных. Результаты некоторых опросов менеджмента предприятий[69] свидетельствуют, что среди их участников доля компаний, предпринимавших какие-либо инвестиции в 1999—2007 гг., колебалась от 60 до 75%. Приме­чательно, что даже в начале 2008 г., т.е. на девятом году оживления экономики и еще до начала кризисного спада, более 30% опро­шенных организаций не осуществляли никаких капиталовложе­ний вообще[70]. При этом в начале 2006 г. менее 10% обследованных предприятий делали инвестиции, позволяющие обеспечить пол­ноценную модернизацию производства. Остальные осуществляли лишь частичное улучшение производственных мощностей, сохра­няли достигнутый уровень или же технологически деградировали[71]. Данные официальной статистики[72] предполагают, что в 2000-е гг. физический износ, а не отставание от передовых техно­логий был главной причиной замены оборудования российскими компаниями. При этом неэффективная техника продолжала широ­ко применяться. Большинство российских предприятий покупает отечественное новое и бывшее в употреблении оборудование[73], которое менеджеры считают неконкурентоспособным в сравнении с импортным[74]. А. Корнев дает ключ к пониманию этой пробле­мы, показывая, что машиностроение приспособилось к падению спроса предприятий на свою продукцию, упрощая выпускаемую технику, переходя к более примитивным технологиям, предлагая рынку более дешевое, но менее эффективное оборудование, и т.д. Такая стратегия позволяет отечественным фирмам снизить затра­ты на инвестиции[75]. Согласно некоторым исследованиям, «деше­вые» варианты требуют в два-три раза меньших затрат на единицу капиталовложений, чем стратегии, предполагающие новое капи­тальное строительство и расширение производственных мощностей предприятий[76]. Результатом ущербных инвестиционных стратегий российских компаний стало плачевное положение фонда основ­ного капитала страны в целом.

Независимые эксперты не разделяют оптимистическую карти­ну роста инвестиций, создаваемую официальной статистикой. Ко­эффициент выбытия превышал коэффициент ввода в действие основного капитала в 1995 г. в пять раз[77]. Величина эффективного (т.е. реально используемого для производства) основного капитала упала к 2002 г. в 2,6—2,7 раза в сравнении с дореформенным 1990-м г.[78] В настоящее время коэффициент выбытия фондов пре­вышает коэффициент их ввода в действие в 2,24 раза[79]. Ежегодно остаточная стоимость основного капитала, измеренная в восста­новительных ценах, снижается на 2,75%[80]. Не менее значимы и показатели качества. Даже официальная статистика свидетель­ствует, что в российской промышленности доля нового оборудова­ния возрастом до 5 лет не достигла уровня 1990 г.[81] Процент обору­дования в возрасте 6—10 лет и 11—15 лет за годы реформ резко сократился. В то же время доля этого вида фондов в возрасте 16— 20 лет и более столь же резко возросла, причем категория 20 лет и более достигла абсурдного уровня в 51,5%. В результате средняя продолжительность жизни оборудования превысила 21,2 года[82]. Таким образом, эмпирическим фактом является то, что на восьмом году широко разрекламированного экономического «подъема» ин­вестиции российских компаний недостаточны ни для приостановки сокращения величины фонда основного капитала страны, ни для замедления его технологической деградации. Все это решающим образом влияет на макроэкономические процессы в экономике.

5. Инсайдерская рента и экономический рост[83]

Роль извлечения прибавочной стоимости как основного эконо­мического отношения капитализма проявляется, в частности, и в том, что рост в этой системе хозяйства направляется прибылью. Ее распределение между отраслями народного хозяйства зависит от соотношения надбавок на издержки между разными отраслями. Согласно А. Эйхнеру, стоимостное условие роста в современной корпоративной экономике определяется группой цен, обеспечи­вающих покрытие как издержек текущего производства, так и со­вокупных инвестиций на уровне полной занятости ресурсов[84]. В соответствующем векторе цен выделяется матрица затрат Ле­онтьева, а также распределение добавленной стоимости между за­работной платой и прибылью. А. Эйхнер приходит к выводу, что независимой переменной в данной модели является вектор при­были. Стоит отметить, что рассматриваемая концепция полностью соответствует трудовой теории стоимости, выделяющей в стоимо­сти товара долю, идущую на возмещение потребленных средств производства, и долю, отражающую распределение между трудом и капиталом. Таким образом, стоимостное условие роста определя­ется, с одной стороны, технологическими факторами, с другой — отношениями между социальными классами.

Переходя к анализу механизма роста в российской экономике, необходимо модифицировать главное понятие предлагаемой мо­дели. Как известно, капиталистическая аграрная рента как форма прибавочной стоимости подразделялась на два различных вида[85]. Абсолютная рента вытекает из монополии на землю как объект хо­зяйствования, т.е. взимается собственником просто за то, что ему принадлежит земля. Дифференциальная рента извлекается в том случае, когда земельный участок дает доходность выше среднего уровня благодаря своим природным особенностям, географиче­скому положению и т.д. (I род) или благодаря вложениям капитала (II род). Представляется, что подобная классификация применима и к доходу крупных инсайдеров. Активы можно выводить и из убыточных предприятий, что даст абсолютную инсайдерскую ренту. Если крупный инсайдер сумел установить контроль над предприя­тием экспортноориентированного сектора российской экономи­ки, например над нефтяной компанией, то он может получать вы­сокие доходы, даже не улучшая состояние активов. В этом случае он будет извлекать дифференциальную инсайдерскую ренту I. Если же доминирующая группа обновила оборудование, существенно повысив эффективность производства, то она уже получает диф­ференциальную инсайдерскую ренту II.

К последнему понятию надо присмотреться внимательнее. Как объяснялось выше, инсайдерская рента не ограничена разницей выручки и затрат предприятия. Вот почему абсолютная рента мо­жет извлекаться даже на убыточном предприятии. Дифференци­альная инсайдерская рента II, будучи результатом инвестиций, за­висит от эффективности ведения бизнеса гораздо больше. Тем не менее, и этот вид дохода остается рентным. Дело в том, что он мак­симизируется на среднесрочном, а не на долгосрочном временном интервале, извлекается вдобавок к абсолютной ренте, предполага­ет наличие затратной инфраструктуры контроля, ведет к корпора­тивным конфликтам и т.д. Иными словами, дифференциальная рента II имеет все негативные черты, обсуждавшиеся выше, но в качественно меньшей степени. Получается, что рассматриваемый вид дохода занимает промежуточное положение между абсолют­ной инсайдерской рентой и дифференциальной рентой I, с одной стороны, и предпринимательской прибылью мегакорпорации — с другой. Соединение этих конкретных форм инсайдерской ренты с обсуждавшейся выше моделью цены позволяет нам понять меха­низм роста в современной российской экономике. Однако чтобы решить подобную проблему, необходимо рассмотреть еще один важный вопрос.

Особенностью российской экономики является технологиче­ская неоднородность. Как показал Ю. Яременко[86], ее сущность в советский период состояла в концентрации высококачественных технологий и ресурсов в военном производстве, тогда как на долю гражданского сектора оставались лишь их низкокачественные, массовые аналоги. В связи с этим Ю. Яременко выделял особую функцию некоторых отраслей — энергетика, строительство, транс­порт и др. — в технологически неоднородном хозяйстве, которая состоит в поддержании экономического равновесия. Например, если в определенной отрасли выпуск увеличивался за счет приме­нения низкокачественных трудозатратных технологий, то необхо­димо было наращивать производство энергии, сырья и материалов, увеличивать объем грузовых перевозок, привлекать низкоквали­фицированную рабочую силу и расширять дешевые производ­ственные активы. Естественно, что выполнение подобных поддер­живающих функций возможно только при условии низких цен на массовые ресурсы. Внезапная либерализация цен в технологически неоднородной экономике ведет не к внедрению более эффектив­ных, ресурсосберегающих технологий, а к обвальному спаду про­изводства. Это дает основания считать технологическую структуру экономики еще одним условием роста, дополняющим стоимостное условие.

Сегодня признано, что российская экономика находится во власти диспаритета цен[87]. Рассмотрим рис. 3.

Рис. 3. Относительные цены на продукцию отраслей российской экономики в 1990-2003 гг.

Источник: Россия в цифрах 2004: Краткий стат. сб. / Госкомстат России. М., 2004. C. 385, 387, 389; Российский статистический ежегодник: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2001. С. 593, 595, 597, 598.

Под относительными ценами понимается соотношение индек­сов роста среднеотраслевых цен по отношению к среднему уровню по народному хозяйству, выделенному на рисунке жирной линией. На рисунке хорошо видно, что отрасли российской экономики распадаются на две противоположные группы: выигравших и про­игравших. Цены первых росли темпами выше средних, а цены вто­рых — ниже. К категории привилегированных относятся топ­ливно-энергетический комплекс, черная и цветная металлургия, пищевая промышленность и транспорт. Относительные цены на продукцию остальных отраслей резко понизились, что особенно характерно для легкой промышленности и сельского хозяйства. Важнейшим обстоятельством является то, что отрасли, поставленные ценовым диспаритетом в привилегированное положение, принад­лежат к упомянутой выше группе поддерживающих производств. Именно они образуют основные элементы затрат российской об­рабатывающей промышленности. Столь резкий относительный рост цен на продукцию поддерживающих производств привел к резкому росту затрат обрабатывающей промышленности, факти­чески обанкротив значительную ее часть. Соотношение прибыль­ности отраслей отечественной экономики примерно соответствует динамике их относительных цен[88]. По существу поддерживающий сектор отказался от своих общеэкономических функций. В значи­тельной степени такое положение дел отражает влияние мирового рынка на отечественную экономику.

Предприятия рассматриваемого сектора имеют дополнитель­ный и очень сильный в наших условиях фактор упоминавшейся выше степени монополизма. Дело в том, что, имея доступ на ми­ровой рынок, нефтедобывающие, металлургические и некоторые другие компании могут ограничивать предложение своей продук­ции на внутреннем рынке. В силу этого удается взвинчивать цены для российских потребителей: «Мировой рынок и его ценовые пропорции стали главнейшим и наиболее мощным фактором дви­жения цен на внутреннем рынке, особенно для масштабных экс­портеров и импортеров продукции»[89].

Сказанное означает, что отрасли привилегированного сектора экономики обладают повышенной доходностью. Обладая более высокой степенью монополизма (т.е. большей властью над рын­ком) и являясь основными затратообразующими производствами, они перекачивают в свою пользу финансовые ресурсы поддержи­ваемых производств. Получается, что крупные доминирующие группы рассматриваемых отраслей извлекают плюс к абсолютной еще и дифференциальную инсайдерскую ренту. В случаях, когда повышенная доходность побуждает реальных собственников де­лать инвестиции в модернизацию производства, они начинают по­лучать дифференциальную ренту II.

Сложившийся в России ценовой диспаритет означает грубое нарушение как стоимостного, так и технологического условия экономического роста. Ключевую роль в образовании нынешней структуры цен сыграла относительная сила различных группиро­вок капитала, определившая, какие виды инсайдерской ренты из­влекают доминирующие на российских предприятиях группы. Все это воплотилось в относительной величине надбавок на издержки производства. Существующая в народном хозяйстве структура цен определяет межотраслевое распределение финансовых потоков, а значит, и инвестиционных фондов. Материалы опросов предприя­тий показывают глубокие различия в уровне и качестве инвести­ций привилегированных производств и отраслей — жертв ценового диспаритета[90].

Таким образом, извлечение инсайдерской ренты определяет не только цели и стратегии отечественных компаний, но и механизм экономического роста страны в целом.

Заключение

Метод «восхождения от абстрактного к конкретному» в том виде, в каком он был обобщен Н.А. Цаголовым, позволил просле­дить основные причинно-следственные связи, характеризующие развитие современного российского капитализма. Анализ был на­чат с российской модели корпоративного управления. Именно она придала доходу отечественных капиталистов форму инсайдерской ренты. Эта конкретная форма прибавочной стоимости является «генетическим кодом» российского капитализма, воплотившимся во всех его основных органах. Как было показано, извлечение ин­сайдерской ренты определяет цели предприятий, систему меж- и внутрифирменных конфликтов, временной горизонт управления, инвестиционные стратегии компаний, структуру цен предприятий и относительные цены народного хозяйства.

Нестабильность инсайдерского контроля, как было продемон­стрировано, порождает краткосрочность временной ориентации российского крупного бизнеса. Фундаментальный характер этой проблемы выражается не только в ущербном характере инвести­ций компаний, но и в нарушении стоимостного и технологического условий экономического роста. Таким образом, ценность Цаголовской методологии состоит, в частности, в том, что она позволяет шаг за шагом проследить тот механизм, который надежно блоки­рует долгосрочное развитие страны, какие бы радужные планы ни строило ее руководство. В этих условиях особое практическое зна­чение приобретает концепция планомерности как сознательно поддерживаемой пропорциональности народного хозяйства, раз­работанная в свое время школой МГУ. Разумеется, сегодня не сле­дует возвращаться к советскому опыту буквально. Однако коль скоро нарушение условий экономического роста объективно вы­текает из самой природы отечественного капитализма как целост­ной социально-экономической системы, то и восстановление этих условий невозможно без изменения основ рассматриваемого об­щественного строя. Внимание науки не следует сосредоточивать на конкретных значениях параметров, которых экономика должна достичь к определенным датам. Подобные планы властей далеко выходят за пределы весьма ограниченного временного горизонта крупного бизнеса и поэтому являются нереальными. Решающее значение приобретает проблема соотношения «централизма и само­стоятельности предприятий», являвшаяся основной в методологии Н.А. Цаголова. Сказанное выше вплотную подводит к разработке модели планово-рыночного хозяйства, в котором устанавливается социальный контроль над крупным капиталом, а регулирование цен, прибыли и заработной платы обеспечивает выполнение дол­госрочных условий экономического роста[91].

Список литературы

1. Абалкин Л., Мотылев В. Обсуждение методологических основ научно­го курса политической экономии // Вопросы экономики. 1964. № 8.
2. Аукуционек С. Производственные мощности российских предприятий // Вопросы экономики. 2003. № 5.
3. Афанасьев Вл. Первые системы политической экономии. (Метод эко­номической двойственности). М., 2005.
4. Вазюлин В. Логика «Капитала» Карла Маркса. М., 2002.
5. Вальтух К. Нужна мобилизационная экономическая стратегия // ЭКО. 2000. № 11.
6. Волков В. Силовое предпринимательство. М.: СПб., 2002. Волконский В.А., Кузовкин А.И. Диспаритет цен в России и мире // Про­блемы прогнозирования. 2002. № 6.
7. Воробьев С. Методы отъема собственности: услуги и цены // Компания. 2005. 24 окт.
8. Воскобойников И. О корректировке динамики основных фондов в рос­сийской экономике // Экономический журнал ВШЭ. 2004. № 1.
9. Гладышевский А.И., Максимцова С.И., Рутковская Е.А. Инвестиционные резервы экономического роста // Проблемы прогнозирования. 2002. № 5.
10. Дейч М. Театр абсурда // Московский комсомолец. 2006. 24 апр.
11. Дзарасов С. О методологии курса политической экономии социализма // Вопросы экономики. 1964. № 3.
12. Дзарасов Р., Новоженов Д. Крупный бизнес и накопление капитала в современной России. М., 2005.
13. Дорофеев Е.А. Модели ценообразования на российском фондовом рынке: Дис. ... канд. экон. наук. М., 2001.
14. Ильенков Э. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» К. Маркса. М., 1960.
15. Инвестиции в России 2005: Стат. сб. / Федер. служба гос. Статистики (Росстат). М., 2005.
16. Инвестиционная активность организаций / Федер. служба гос. стати­стики (Росстат) // Статистический бюллетень. 2009. № 1 (152).
17. Капелюшников Р. Крупнейшие и доминирующие собственники в рос­сийской промышленности: свидетельства мониторинга РЭБ // Вопросы экономики. 1999. № 10.
18. Капелюшников Р., Демина Н. Влияние характеристик собственности на результаты экономической деятельности российских промышленных предприятий // Вопросы экономики. 2005. № 2.
19. Корнев А. Потенциал роста промышленности: формирование стоимости машин и оборудования // Проблемы прогнозирования. 2005. № 1.
20. Кронрод Я. К вопросу о логике политической экономии социализма // Вопросы экономики. 1964. № 12.
21. Кувалин Д., Моисеев А., Харченко-Дорбек А. Российские предприятия в начале 2005 года: взаимоотношения с государством и инвестиционное поведение // Проблемы прогнозирования. 2005. № 4.
22. Кувалин Д., Моисеев А. Российские предприятия в начале 2006 года: инвестиционная ситуация // Проблемы прогнозирования. 2006. № 5.
23. Кувалин Д., Моисеев А. Российские предприятия в начале 2007 года: роль государства // Проблемы прогнозирования. 2007. № 5.
24. Кувалин Д., Моисеев А. Российские предприятия в начале 2008 года: конкурентная ситуация и уровень конкурентоспособности // Проблемы прогнозирования. 2008. № 5.
25. Курс политической экономии / Под ред. Н.А. Цаголова. Т. 1—2. М., 1973.
26. Левина Е. Лоббирование интересов интегрированных структур в совре­менной России. М., 2006.
27. Ленин В.И. ПСС. Т. 36.
28. Маетная Е, Шипицина Н. «Сашки» на царстве. Новые российские миллионеры // Московский Комсомолец. 2004. 17 дек.
29. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 23. М., 1960.
30. Новикова Л. МЭРТ остановит корпоративные войны // Газета. 2006. 13 янв. № 13.
31. Новоженов Д.В. Управление инвестициями в российских корпорациях в условиях доминирования инсайдеров: Автореф. ... канд. экон. наук. М., 2003.
32. Новоженов Д.В. Организационные структуры российских корпораций в условиях доминирования инсайдерских способов распределения дохо­дов // Экономист. 2003. № 12.
33. Островитянов К Методологические вопросы политической экономии социализма // Вопросы экономики. 1964. № 9.
34. Паппэ Я.Ш. Российский крупный бизнес как экономический фено­мен: особенности становления и современного развития // Проблемы прогнозирования. 2002. № 1.
35. Паппэ Я.Ш. Российский крупный бизнес как экономический феномен: специфические черты, модели его организации // Проблемы прогнози­рования. 2002. № 2.
36. Попов В. Собственность и управление в российском крупном бизнесе: Интервью. Архив автора, 2004.
37. Промышленность в России 2005: Стат. сб. / Федер. служба гос. стати­стики (Росстат). 2005.
38. Радыгин А., Сидоров И. Российская корпоративная экономика: сто лет одиночества? // Вопросы экономики. 2000. № 5.
39. Радыгин А. Собственность и интеграционные процессы в корпоративном секторе (некоторые новые тенденции) // Вопросы экономики. 2001. № 5.
40. Розмаинский И., Скоробогатов А. Инвестиционная близорукость как институциональный ограничитель экономического роста в постсоветской России // Экономическая наука современной России. 2006. № 4.
41. Россия в цифрах 2004: Краткий стат. сб. / Госкомстат России. М., 2004.
42. Россия в цифрах 2007: Краткий стат. сб./ Федер. служба гос. Статистики (Росстат). М., 2007.
43. Рудык Э.Н., Кременецкий Я.Н., Булавка Л.А. Рабочий протест в России: опыт и проблемы. М., 2000.
44. Симачев Ю.В., Другов Ю.А. Правовое обеспечение экономических ре­форм. Предприятия / Отв. ред. Я.И. Кузьминова, В.Д. Мазаева. М., 1999.
45. Тимофеев А. Проблемы управления персоналом в современной Рос­сии: Интервью. Архив автора, 2003.
46. Узяков М.Н. Трансформация российской экономики и возможности экономического роста. М., 2000.
47. Ухов С. Юрий Борисов: рейдерство это купить на грош пятаков // Из­вестия. 2006. 20 июля.
48. Ханин Г., Фомин Д. Потребление и накопление основного капитала в России: альтернативная оценка // Проблемы прогнозирования. 2007. № 1.
49. Хаши И. Правовая основа корпоративного управления в постсоциали­стических странах // Проблемы теории и практики управления. 2004. № 3.
50. Хессин Н. Понятие «экономическая клеточка» и его методологическое значение для политической экономии социализма // Вопросы экономики. 1964. № 7.
51. Хорос В.Г. Крупные полупериферийные страны в контексте глобали­зации (к постановке проблемы) // Глобализация и крупные полуперифе­рийные страны: Сб. ст. / Отв. ред. В.Г. Хорос, В.А. Красильщиков, А.И. Са-лицкий. М., 2003.
52. Центр политических технологий. Рейдерство как социально-экономи­ческий и политический феномен современной России. М., 2008.
53. Черковец В. О научной системе курса политической экономии // Вопросы экономики. 1965. № 3.
54. Яременко Ю.В. Теория и методология исследования многоуровневой экономики. М., 1997.
55. Abe N, Dolgopyatova Т., Iwasaki I. Internal Control Systems of Russian Corporations // IERHU Discussion Paper Series B. Tokyo, 2007. N 36.
56. Blair M. Ownership and Control: Rethinking Corporate Governance for the Twenty-First Century. Washington D.C., 1995.
57. Brown A., Slater G., Spencer D. Driven to Abstraction? Critical Realism and the Search for the 'Inner Connection' of Social Phenomena // Cambridge J. of Economics. 2002. N 26.
58. Dolgopyatova T. Evolution of the Corporate Control Models in the Russian Companies: New Trends and Factors // SUHSE Working Paper WP1/2005/04.
59. Moscow, 2005.
60. Dolgopyatova T. Ownership and Control Structures as Viewed by Statistics and Surveys // The Russian Economic Barometer. 2003. Vol. XII. N 3.
61. Dzarasov R. Insider Control and Investment Behaviour of Russian Corpora­tions: PhD. Thesis. Ch. 3. Stoke-on-Trent, 2007.
62. Eichner A. The Macrodynamics of Advanced Market Economies. Armonk, 1991.
63. Eichner A. The Megacorp and Oligopoly: Micro Foundations of Macro Dynamics. Cambridge, 1976.
64. Hellman J., Jones G., Kaufmann D. "Seize the State, Seize the Day". State Capture, Corruption, and Influence in Transition // World Bank Policy Research Working Paper. 2000. September. N 2444.
65. Kalecki M. Selected Essays on the Dynamics of the Capitalist Economy Cambridge, 1971.
66. Late Marx and the Russian Road. Marx and the 'Peripheries of Capitalism' / Ed. by T. Shanin. London, 1983.
67. Lee F. The Modern Corporation and Gardiner Means's Critique of Neoclas­sical Economics // J. of Economic Issues. 1990. Vol. XXIV. N 3.
68. Lysandrou P. Methodological Dualism and the Microfoundations of Marx's economic Theory // Cambridge J. of Economics. 1996. N 20.
69. Mallin C. Corporate Governance. Oxford, 2004.
70. Smith T. The Logic of Marx's Capital. Replies to Hegelian Criticisms. Albany, 1990.

Источник: Дзарасов Р.С.Методология Н.А. Цаголова в исследовании накопления капитала в современной России. Вестник МГУ. Серия 6. Экономика. – 05-06.2009. – №3. - c.3-29 - http://www.econ.msu.ru/ext/MSUMJ-ES/MSUMJ-ES-3-2009.zip